1600 лет под водой - [20]

Потом уже д-р Николаичи как-то назвал нам в разговоре имя Иосипа Луетича, отставного капитана, а ныне директора Морского музея в Дубровнике, большого знатока этих мест. Любопытно, что при работах по поднятию затонувшего корабля в Молунате, по рассказам Луетича, пользовались тем же методом, что и мы сейчас. Погребенный в иле корабль оказался судном русского флота, потопленным в период наполеоновских войн. Капитан обнаружил там несколько пушек и мушкетов английского производства, но, поскольку корабль взорвался еще до того, как затонул, уцелело лишь очень немногое, да и это было разбросано на большом пространстве под двухметровым слоем грязи. Капитан упомянул еще и о неопознанных обломках другого корабля где-то неподалеку, на глубине от пятидесяти до шестидесяти метров. Местные рыбаки, к слову сказать, первоклассные ныряльщики, знали о них, но большая глубина надежно укрыла собственность моря от их вторжений. Вообще-то метров восемнадцать — двадцать для них не преграда, но никак не больше. Насколько мне известно, мировой рекорд глубины погружения без акваланга равен шестидесяти метрам сорока сантиметрам и принадлежит ловцу губок греку Георгиосу, который в 1913 году привязал на этой глубине канат к якорю итальянского крейсера «Регина Маргарита».

Как видно, большинство затонувших кораблей вполне доступно этим искусным ныряльщикам. Но конечно, не может быть и речи о сколько-нибудь длительной систематической работе на такой глубине. Это превышает человеческие возможности. Немыслимо час за часом кропотливо удалять наслоения или даже бегло осмотреть корабль без специального дыхательного аппарата.

Капитан Луетич вел речь и о другом судне, затонувшем на десятиметровой глубине. Там, по его словам, в донных осадках лежит много амфор. Да и вообще, греческий или римский корабль в десятке миль от Эпидавра стоил того, чтобы его разыскать. Ханс попросил капитана собрать дополнительные сведения. И вот он отправился в Дубровник, чтобы во второй раз встретиться с капитаном. Мы искренне желали ему удачи. Несколько дней поисков где-нибудь южнее по берегу моря были бы желанным просветом в нашей стеноочистительной эпопее. Один только неисправимый скептик Ли остался верен себе:

— Греческий корабль, как бы не так! А не хотите ли старую страхованную, перестрахованную посудину, которую в свое время даже не удосужились зарегистрировать?!

В этот вечер мы вернулись поздно и застали Ханса в кафе на набережной. С ним сидели двое незнакомых мне людей: аккуратный мужчина и крепко сложенная девушка.

— А, вот и вы! — завопил Ханс. — Эти двое целый день ищут вас по всему городу!

Я ощутил жгучий стыд: время летело настолько быстро, что я совершенно забыл о Барбаре Боутон и Дэвиде Уилли. Именно Дэвид писал мне из Северной Африки, что он и Барбара должны приехать примерно в это время.

С профессиональной точки зрения эти двое были как нельзя более кстати. Барбара обладала большим и разнообразным опытом. Она ныряла на Корфу, помогала известному гидробиологу Найту Джонсу, была членом кэмденской группы Британского подводного клуба и принимала участие в подъеме затонувшего китобойца в Арсли, севернее Лондона. У Дэвида было мало практического опыта, но он горел желанием стать классным ныряльщиком, а это главное. Он учился в Оксфорде, был обладателем нескольких именных стипендий, одна из которых позволила ему изъездить вдоль и поперек Грецию, а другая была целиком истрачена на длительную поездку по США и Канаде. Во всех своих путешествиях он не уповал на щедрого папу, а решительно засучивал рукава и работал неделю-другую то судомойкой, то поденным рабочим.

Итак, нас стало восемь. Мы представляли крепко спаянный, дружный экипаж, Бел была коком и агентом по заготовкам. Барбара отвечала за состояние аквалангов, регулярно промывала все клапаны и трубки в пресной воде (эта работа значительнее, чем кажется, потому что соленая морская вода немилосердно съедает резину, не говоря уже о мелком гравии, который забивается во все щели и отверстия). Бастиан поставлял к столу свежую рыбу: в качестве штатного охотника экспедиции он всегда приходил с добычей. Ли был среди нас человеком свободной профессии — он снимал фильм. Дэвид подвизался корабельным юнгой и судомойкой. Ханс был ответственным за ялик и ведал нашими взаимоотношениями с властями и населением.

— И где этот Молунат? — нетерпеливо спрашивала Бел. А Молунат был уже совсем рядом — отличная естественная бухта с небольшим островком, запирающим вход в горловину. Корабль затонул у самого островка, на глубине около десяти метров. Я бросил якорь как можно ближе к нему.

Кристальная вода и ни единого дуновения ветра. Чего еще желать? Дно здесь было твердым. И почти тотчас же мы напали на груду амфор, наполовину скрытых в песке. Ли был вне себя от радости и перепробовал все мыслимые и немыслимые ракурсы съемки, пока их вытаскивали на палубу.

>Подъем римской амфоры

Делали мы это так: один из нас вынимает загубник и держит его выше уровня вентиля. В таком положении воздух из шланга вырывается бьющей струей. Двое других высвобождают амфору и приподнимают ее, тогда как первый направляет внутрь струю воздуха из своего акваланга. Теперь амфора на плаву. Она величественно всплывает на поверхность и экспортируется одним из ныряльщиков к кораблю, где ее уже поджидает Ханс с веревкой в руке.