16 наслаждений - [27]
Джакомо, который все слышал, улыбается, наполняя кофеварку эспрессо. Весь бар затих. Старик шуршит газетой «La Nazione», которую стали выпускать в Болонье после наводнения. Молодой человек, держа на подносе шесть маленьких чашек, молча ждет сдачи.
– Magari,[78] синьорина, каждый может допустить ошибку, поверьте мне.
– Это уже не в первый раз, – говорит она, отодвигая в сторону чашку со свежим кофе, которую перед ней поставил Джакомо. – И, скорее всего, не в последний. Не могу я больше пить кофе. Нет, в самом деле, это уже третья чашка.
– Я подумал, что это может помочь.
– Я знаю, что вы имеете в виду. Это то, что я часто говорила, когда впервые приехала в Италию. Это всегда производило впечатление на окружающих.
– Да, – говорит он, – вполне понятно, почему. Есть известная история об одном англичанине, который однажды попросил мармелад с контрацептивами.
Стоило потоку беседы попасть в это пересохшее русло, как он потек без всяких препятствий.
Она смотрит в окно на группу школьников.
– Почему итальянские мужчины так часто трогают себя?
– Трогают себя? – доктор Постильоне держит чашку у губ. – Что вы имеете в виду?
– Трогают себя. Вы знаете, о чем я говорю.
– Ерунда! Я не знаю, о чем вы.
– Вы тоже это делаете. Посмотрите на этих мальчишек.
Мальчишки, все одетые в школьную форму, направляются к бару в сопровождении священника, который поддерживает свою длинную рясу, чтобы она не волочилась по грязи. И как туристы, постоянно проверяющие, на месте ли их бумажники, мальчишки периодически ощупывают свое мужское достоинство.
– Che bestialita![79] – смущенно произносит Постильоне.
– Посмотрите. Даже священник это делает.
– Он просто поправляет рясу.
– Это я и имею в виду. Вы тоже так делаете. Я видела.
– Мадонна! Это просто потому, что я сижу рядом с красивой женщиной. Мужчинам приходится определенным образом поправлять свою одежду, это действительно так. Но скажите мне вот что. Где вы научились так разговаривать?
– Это благодаря матери.
– Как интересно. Расскажите мне о своей матери.
– Она любила все итальянское.
– Она бывала в Италии?
– Да. Сначала она приехала сюда летом одна, а потом мы с ней вместе прожили здесь целый год, когда мне было пятнадцать. Она руководила программой по обмену для американских студентов.
– Вот когда вы выучили итальянский?
– Да. Я ходила в лицей Моргали, а затем снова приехала сюда, чтобы отучиться ultimo anno[80] со своим классом.
– А ваш отец? Он не возражал? Я имею в виду против приезда сюда вашей матери.
– Нет. Не думаю, что ему это очень нравилось, но он не возражал.
– Как вы думаете, что здесь искала ваша мать?
– Я никогда не могла понять это до конца. Я думаю, роковое очарование.
– Carisma fatale? Как прекрасно. Да, я считаю, что Италия всегда была пристанищем для англосаксов. Люди приезжают сюда, чтобы почувствовать вкус сладкой жизни, поплавать голыми, попить вина, пожить вблизи природы, поэкспериментировать. Здесь все разрешено. Любовь не считается грехом.
– Да. – Кажется, она готова сказать что-то еще, но группа мальчишек врывается в бар, громко требуя кофе и горячего шоколада.
– Вы изучаете английский? – спрашивает у одного из мальчиков доктор Постильоне. (Все итальянские школьники учат либо английский, либо французский.)
– Si, si. «Итальянский друг ищет хороший ресторан, в котором готовят итальянскую еду».
Остальные мальчишки присоединяются, произнося фразы из школьного учебника: «В этом ресторане готовят хорошие гамбургеры и прекрасные отбивные»; «В белом ресторане с красной дверью цены вполне разумные».
– Мальчики, мальчики, – зовет их священник, – не беспокойте посетителей своими глупостями.
– Они нас совершенно не беспокоят, падре, – говорит доктор. Моя подруга американка– Она приехала сюда помочь с книгами, пострадавшими от потопа.
– В таком случае, – говорит священник, – мы должны спеть для нее песню, настоящую американскую песню. Что скажете, мальчики? Как насчет «Дома на пастбище»?
Мальчишки собираются вокруг американки, и после нескольких неудачных попыток им удается успешно завершить первый куплет и два припева песни «Дом на пастбище»:
Американка восторженно аплодирует.
– Прямо как дома? – спрашивает ее доктор Постильоне.
– Прямо как дома, – отвечает она.
Я никогда не была суеверной, но мое сердце ушло в пятки, когда доктор Постильоне предложил мне поискать работу в монастыре кармелиток на площади Сан-Пьер Маджоре, в конце Борго Пинти, недалеко от дома, где мы когда-то жили с мамой.
– Настоятельница монастыря моя кузина, и я знаю что им понадобится помощь в их бесценной библиотеке. Не думаю, что им удалось вовремя перенести книги в безопасное место.
Ну нет, подумала я, во Флоренции необходимость в реставраторах книг настолько велика, что мне не придется жить в монастыре, – я считала это последним из возможных для себя прибежищ. Только посмотрите, сколько хорошего мы, реставраторы, уже сделали. Беда отведена от Прато и Пистойи, тысячи книг высушены на табачных складах в Перудже, а теперь и в Ареццо. И все же, если я дала себе слово больше ни дня не работать с профессором Юджином Чапином, как я могла поехать назад в Татти и попросить новое задание? Что я бы сказала? Как я бы это объяснила?
