15 встреч с генералом КГБ Бельченко - [49]

Задание было ясное: немедленно остановить ее отступление и закрепиться. Штаб армии и наша группа своим участием помогли в решении оргвопросов, добились от Г. К. Жукова необходимой для армии помощи, в том числе небольшого количества танков. Хоменко был снят с должности, а на его место был назначен генерал Лелюшенко.

Во время проведения одного из совещаний мы со штабом попали под массированную бомбежку немецкой авиации. Член Военного совета Д. М. Лестев был убит, а начальник штаба Калининского фронта генерал-лейтенант Е. П. Журавлев ранен. Были и другие убитые и раненые. И. С. Хохлов и я были тяжело контужены. Примечательно то, что я сидел рядом с Лестевым плечом к плечу и остался жив.

Дело обстояло следующим образом. Все мы находились в деревянном доме на окраине небольшой деревни. Начинало светать. Выйдя во двор по своим делам, я услышал гул одинокого самолета. Мы уже научились определять на звук, чей это самолет, наш или немецкий. Это оказался самолет противника. Я понял, что это, скорее всего, разведчик. Так оно и оказалось.

Я зашел в дом и сказал товарищам, что, возможно, скоро мы можем подвергнуться бомбежке. Дом был совершенно не замаскирован. Мое предупреждение оказалось пророческим. Через десять минут на деревню полетели бомбы…

Укрыться было негде. Я сидел за столом и разговаривал с Лестевым, когда бомба упала рядом и снесла дом, где мы находились. Очнулся я в противоположном углу комнаты. Рядом лежал генерал-лейтенант Журавлев, раненный в руку. Я начал подниматься. Получилось это не сразу, так как я оказался контужен. Генерал Лестев был смертельно ранен. Осколок попал ему в затылок. (Впоследствии именем Лестева назвали одну из улиц Москвы.)

Половина людей, находившихся в этом доме, были убиты. Девушке-стенографистке осколком срезало голову…

Корпус П. А. Белова

Были и другие поручения Г. К. Жукова, причем мне лично. Вот одно из них. В декабре 1941 года он вызвал меня на КП, дал несколько телеграмм и сказал: «Читайте». В них генерал П. А. Белов, командующий кавалерийским корпусом, который действовал в тылу врага, невдалеке от Вязьмы, жаловался на наших летчиков, что не прикрывают его с воздуха, а противник, используя это, систематически бомбит корпус и наносит большие потери. В других же телеграммах командир авиадивизии доносил из Тулы, что его истребители непрерывно прикрывают корпус Белова. Кому верить? Жуков приказал немедленно на самолете У-2 отправляться в Тулу и провести тщательное расследование, узнать, кто обманывает. Вскоре я был на аэродроме в Туле. Встретил меня командир этой дивизии. В тот момент приземлились два истребителя, и при мне летчики доложили командиру, что прикрывали конницу генерала Белова. Документальная проверка и личные опросы летчиков подтвердили, что приказ точно выполняли. Но, учитывая, что корпус все время в маневре и удалялся все глубже в тыл врага, расстояние от аэродрома и обратно увеличивалось. Поэтому летчики, опасаясь нехватки горючего на обратный путь, сокращали время на прикрытие конницы, возвращаясь на аэродром значительно быстрее.

В результате до вылета следующей смены истребителей был значительный перерыв, его использовали немцы и до появления наших истребителей бомбили корпус, особенно лошадей. Этой простой веши не учел командир дивизии и его подчиненные. Вместо немедленного перебазирования вперед наши истребители оставались в Туле. Я немедленно связался с командующим 50-й армией генералом И. В. Болдиным и от имени генерала Г. К. Жукова просил его быстро и безотлагательно, в течение 2–3 часов, принять все исчерпывающие меры к подготовке аэродрома для приема авиадивизии, используя свою технику, состав и местное население. Болдин доложил, что аэродром будет готов. Я приказал немедленно передислоцировать дивизию в район Калуги (город был только освобожден), сейчас же, по тревоге, безотлагательно отправить туда же батальон аэродромного обслуживания. Комдив доложил мне, что у него нет лидера. «Лидер — вы», — сказал я. Через два часа все самолеты совершили там благополучную посадку, и теперь расстояние позволяло прикрывать корпус Белова.

По телефону ВЧ из Калуги я все подробно доложил Г. К. Жукову. Георгий Константинович приказал полковника, командира авиадивизии, привезти к нему, что я выполнил. Мне стало известно, что он хотел его отдать под суд, но т. к. полковник был боевым летчиком, имел много наград, то Жуков понизил его в должности и отправил на фронт. А мне сказал, что теперь самолеты прикрывают корпус хорошо.

Без ложной скромности скажу, что среди многих боевых наград одной из самых дорогих для себя считаю первый орден Красного Знамени, который был вручен мне лично Георгием Константиновичем в битве за Москву 26 декабря 1941 года. Фронтовую газету с этим указом я бережно храню.

А узнал я о своем награждении от самого Георгия Константиновича. Он меня вызвал и поинтересовался, читаю ли я фронтовые газеты. Я ответил, что если есть время, то, конечно, читаю. «Ну, значит, вы слишком занятой человек, коль не соизволили прочитать даже о своем награждении», — засмеялся командующий. Тут же достал орден, пожал мне руку и вручил его. Сказать честно, я был несколько ошеломлен.