15 минут - [43]

Еще немного — и я приведу мой план в действие.

***

Сознание резко возвращается в мое тело. Лежа с закрытыми глазами, различаю тихое гудение аппаратов, ощущаю присутствие рядом людей. Пытаюсь переварить то, что произошло, что мне известно.

Другая Лара по кусочкам восстановила подробности попытки убийства мамы и обнаружила, что след ведет к отчиму. Все воспоминания о том, как Джекс любил меня, укрывал одеялом, словно ножом полосуют по сердцу.

Но к чему это все?

Зачем он так с нами поступил? Почему женился на женщине, которой желал смерти, а потом столько лет сохранял ей жизнь? Зачем завел с ней детей? Почему был так добр ко мне? Неужели он тоже работал на сенатора Патрисию Джеймс и следил, чтобы мама не своевольничала?

Он вообще когда-нибудь меня любил?

Хотя какая теперь разница. Мой настоящий отец провел последние десять лет в тюрьме, и я должна его оттуда вытащить. Должна закончить то, что начала Лара, даже если это означает разозлить маму, которая, будем откровенны, и без того на меня сердита.

Первым делом необходимо как-то удрать из больницы и добраться до тайника Лары, чтобы воссоздать ее план и выяснить, посвятила ли она кого-нибудь в свою тайну. Донован не раз упоминал о плане, однако я думала, что он имел в виду выпускной бал. Что, если я ошибалась? Что, если я все неправильно поняла?

Пытаюсь разлепить тяжелые, будто придавленные камнями, веки. Поначалу все вокруг выглядит размытым, словно я смотрю сквозь толщу воды. Родители разговаривают между собой у изножья кровати. За окном позади них виднеется, судя по всему, рассветное небо, по которому плывут заревые облака.

Как долго я провалялась без сознания, и насколько моя госпитализация обеспокоила похитителей Молли? Если ее вообще похитили. При сложившихся обстоятельствах у меня нет иного выбора, кроме как заподозрить, что к ее исчезновению причастен Джекс.

Медленно подношу руку к кислородным трубкам в ноздрях. Насколько же мне стало хуже? Как пить дать, я изрядно напугала маму. Надеюсь только, что времени еще достаточно.

— Мама? — в конце концов хриплю я старческим голосом.

Она резко поворачивает голову, стремительно приближается ко мне и садится рядом. В одной руке мама крепко стискивает носовой платок, а другой гладит мои волосы.

— Лара, детка? — Ее трясет от эмоций, поэтому вряд ли она способна еще хоть что-то произнести. Когда она наклоняется, чтобы меня обнять, я ее не отталкиваю.

— Я позову врача, — говорит Джекс и выходит в коридор.

Мама сжимает меня в объятиях, зарывшись лицом в мои волосы, и я цепляюсь за ее плечи. Мы впервые так близки с тех пор, как я изменила прошлое. Одна часть меня радуется, а другая хочет отстраниться, потому что я не знаю, как долго это продлится.

— Я сожалею, — нехотя выдавливаю я. — О Молли. О…

Зажмурившись, мама качает головой.

— Ты не знала. Это не твоя вина. Мне не следовало… Мне не следовало внушать тебе чувство вины. — Ее голос так дрожит от сдерживаемых рыданий, что я едва разбираю слова. — Это меня никогда не бывает рядом. Это я виновата. Я.

— Нет, мама… — Я мотаю головой, желая рассеять все ее заблуждения — рассказать, почему Джекс на ней женился.

— Подумать только, ты приняла все эти таблетки из-за меня, из-за того, как я с тобой обращалась. — Она моргает и горько смеется, давая выход переполняющим ее чувствам. — Ты говорила, что чувствуешь из-за меня, но я никогда не понимала… насколько это серьезно.

— Мама! — Собравшись с силами, произношу я, когда она глубоко вдыхает. — Я не пыталась покончить с собой. Я лишь хотела избавиться от боли. Моя голова…

Мама быстро кивает, словно знает, что я сейчас скажу, однако, судя по морщинам, прорезавшим ее лицо, она мне не верит. Мама правда считает, что я собиралась наложить на себя руки. Прожив со мной столько лет, она совершенно не знает Лару Монтгомери. А вот мой отец, Джон Крейн, знал бы, что я никогда не сдаюсь. Независимо от обстоятельств.

Открывается дверь, и в палату входят врач и Джекс. Мама встает и пожимает доктору руку. В другой руке врач держит рентгеновский снимок. Он улыбается мне. Это одна из тех улыбок, которые надеешься никогда не увидеть. Натянутая, обязательная. Так улыбаются тем, кто болен, а не тем, кто идет на поправку. Но по крайней мере голова больше не раскалывается, а значит, есть надежда, что все это может закончиться. Что в общем-то хорошо, учитывая, что мне надо спасти сестренку, вызволить отца и доказать, что отчим убил мою маму в альтернативной реальности.

Я не прислушиваюсь к разговору. Врач закрепляет мой снимок МРТ на экране с подсветкой, и я наблюдаю, как освещается изображение моего мозга. В палате повисает тишина. И хотя я не представляю, на что такое смотрю, сердце подпрыгивает, мешая сглотнуть. Я едва могу дышать.

У мамы конвульсивно дергаются глаза, рука взлетает ко рту.

— Не может быть, — бормочет она себе под нос.

— Действительно не может. Хотел бы я, чтобы новости были более обнадеживающими. Мне жаль, мисс Монтгомери. — Врач смотрит на меня. Судя по его печальному взгляду, диагноз неутешительный, и мне недолго осталось. Но я ему не верю. Не могу. — У вас сильное кровоизлияние в мозг, и я не уверен, что смогу его остановить. Нейрохирург уже в пути. Он осмотрит вас сразу, как приедет.