1356 - [72]

— Жослен будто бы едет на север, — сообщил Томасу сэр Анри.

Имя Жослен носил граф Бера, упрямый детина, всё ещё лелеющий планы отвоевания у эллекинов Кастильон д’Арбезона.

— В Бурж?

— Вероятно.

— Где находится Бурж?

— На севере, — неопределённо ответил сэр Анри, — Лично я доехал бы до Лиможа, а там спросил дорогу.

— О принце Уэльском ничего не слышно?

— Судачат, что он как раз где-то под Лиможем.

— Кто судачит?

— Монах забредал неделю назад. Он и болтал, дескать, англичан видели в окрестностях Лиможа.

— А Лимож где? Бурж его восточнее или западнее?

— Гораздо севернее, это точно… И, пожалуй, чуток восточнее. Отец Ливонн объяснил бы лучше. Он по Франции колесил больше моего.

Томас мысленно нарисовал приблизительную карту и попробовал соотнести на ней расположение армий. Французы сосредоточивали силы; южане съезжались в Бурж, северяне — в Париж, под начало короля. Принц Уэльский сегодня был в Лиможе, а где будет завтра?

— Будь я на твоём месте, я бы направился на запад, — посоветовал сэр Анри, — Для начала к Лиможу, затем к Пуатье и оттуда — к Туру. Где-нибудь, да пересечётесь с принцем.

— Пуатье где? В Пуату?

— Да.

— Подонок, что покушался ослепить Женевьеву, может быть там, — сказал Томас, умолчав, что там же может быть «Ла Малис».

— Кстати, с Джинни как? Она останется в замке?

Томас вздохнул:

— Святой Павел говорил, что добрая жена повинуется мужу. Джинни — добрая жена, беда лишь, что с речениями святого Павла не знакома.

— Как её глаз?

Томас ответил гримасой. Женевьева пошила себе чёрную кожаную повязку на глаз, но надевала её редко, предпочитая ходить вовсе без неё. Повреждённое глазное яблоко стало белым, как молоко.

— Она считает, что стала уродиной, — неохотно признался Томас, — Брату Майклу удалось спасти глаз, но видеть им она не будет.

— Дженни не станет уродиной, даже если очень постарается, — галантно заметил сэр Анри, — Брата Майкла берёшь с собой?

Томас усмехнулся:

— Он весь в твоём распоряжении. Выдай ему арбалет, пусть потренируется во владении им, а то отстрелит себе ненароком что-нибудь.

— Почему не хочешь с собой его взять?

— И смотреть, как он чахнет по Бертилье?

Сэр Анри хихикнул:

— Ох, и быстрый же стервец!

Он, конечно, имел в виду не бывшего монаха, а Роланда де Веррека, который во дворе сошёлся в учебной схватке с двумя латниками. Меч гасконца порхал в воздухе с немыслимой скоростью, причём рыцарь не запыхался, а с обоих воинов пот лил градом; было ясно, что выпады де Веррека они парируют на пределе возможностей.

— Он-то, наверняка, едет с тобой, да?

— Так он сам решил, — пожал плечами Томас.

— А знаешь, почему? Зачесалось кое-где, и наш герой больше не желает оставаться девственником.

— Легко исправимо, — хохотнул Томас, — Странно, что он продержался от момента встречи с Бертильей до сегодняшнего дня.

Сэр Анри прищёлкнул языком, не отрывая от Роланда восхищённого взгляда:

— Он великолепен! Как ловко отвёл этот удар, а?

— Мастерство и практика.

— И чистота. Он верит, что его мастерство зиждется на непорочности.

— Боже, — фыркнул Томас, — Как мало я, оказывается, смыслю в военном деле. И что?

— Да ничего. В штанах у него зудит, а покончить с этим зудом самым простым и подсказываемым природой способом он не может, потому что его непорочность, как он верит, — залог непобедимости, а непобедимость ему понадобится, чтобы сделать Бертилью вдовой, жениться на ней и вот тогда покончить с зудом в штанах самым простым, подсказанным природой, а, главное, законным способом.

— Как сложно, — хохотнул Томас.

— Ага. Сейчас он считает, что с Бертильей как бы обручён, хотя, видит Бог, мне трудно понять, как можно обручиться с замужней дамой? Забавно, что мысль прикончить Лабрюиллада нашему Галахаду невольно подсказал отец Ливонн. Видя взаимный любовный угар парочки, он отправился напомнить сэру Роланду о том, что церковь не одобряет разводов, а тот сделал из его душеспасительных увещеваний собственные выводы. Теперь отец Ливонн волосы на себе рвёт с досады.

— Ну, отцу Ливонну не было бы необходимости терзать шевелюру, стоило ему лишь сообразить вовремя и растолковать де Верреку, насколько малы шансы Лабрюиллада сдохнуть в битве.

— А они малы?

— Ничтожны. У графа же денег — хоть солИ их. Кто позволит Роланду де Верреку ради успокоения чесотки между ног прикончить мешок с огромным выкупом?

— Сомневаюсь, что Роланд способен воспринимать доводы разума, — покачал головой Куртуа, — А как насчёт сэра Робби?

Томас помрачнел:

— С собой возьму.

— Не доверяешь ему?

— Скажем так: хочу, чтобы он был у меня на виду.

Сэр Анри растёр лодыжку:

— Земляк его на север отбыл?

Томас кивнул. Скалли горел нетерпением вернуться к лорду Дугласу, так что Хуктон поблагодарил его, дал коня, кошель денег и отпустил.

— Напоследок он с детской непосредственностью уведомил меня, что при новой встрече оттяпает мне башку.

— Парень — душка.

— Само очарование, — согласился Томас.

— Как думаешь, доберётся он до французской армии?

— Думаю, если бы Скалли предстояло ехать не через Францию, а через ад, то единственное, что меня беспокоило бы в этом случае, — переживёт ли эту поездку старик Люцифер.

— «Скалли». Шотландское имя?