1356 - [74]

— Всякий раз срабатывает, — довольно буркнул капталь, пересчитывая мчащихся наперерез трём гасконцам врагов.

Тридцать три. Возраст Христа, хмыкнул про себя де Гральи. Французы на ходу рассыпались широким охватом и сменили копья на мечи. Они скакали наперегонки, каждый стремился раньше товарищей достигнуть врагов, чтобы захватить пленника. Капталь выждал пару ударов сердца и с копьём наперевес пришпорил жеребчика.

Двадцать девять гасконцев ринулись по лужку к врагу, изготовив копья для таранного удара. Копья у французов были обычными, а не укороченными, что дало бы им преимущество, но они в чаянии лёгкой поживы убрали их к сёдлам. На то, чтобы их достать, как и на то, чтобы развернуться к атакующим, ушли драгоценные мгновения, которых хватило людям капталя, чтобы с маху врезаться в ряды противника.

Копьё Гральи скользнуло под низ щита вражеского конника. От сильного толчка капталя, наверно, вынесло бы из седла, если бы не высокая задняя лука. Наконечник пронзил кольчугу француза, кожаный поддоспешник, увязнув в мускулах и мягких тканях. Седло окропила кровь, а капталь, бросив копьё, выхватив меч. Развалив раненому шлем вместе с черепом, Гральи дал жеребчику шенкеля, поворачивая вправо, к вражескому всаднику, на копьё которого в спешке наскочил его же соратник. Заметив угрозу, француз оставил, наконец, попытки высвободить пику и судорожно цапнул висящий на бедре клинок, когда лезвие меча капталя снесло ему с плеч голову. Тяжкий удар сотряс щит гасконца, но нападающего отвлёк один из парней де Гральи. Жалобно ржала лошадь. По траве полз выброшенный из седла ратник. Щели его смятого бацинета сочились кровью.

— Мне нужен пленник! — оповестил своих капталь, — Хотя бы один!

— И коней их поберегите! — крикнул кто-то.

Оставшиеся в живых французы дали стрекача, и капталь их не преследовал. В стычке его парни убили пятерых, семерых ранили, захватили пленных и коней.

Де Гральи отвёл отряд обратно в дубовую рощу, где допросил языков. На боках взятых с боя лошадей было выжжено клеймо нормандского графа О — стилизованный лев. Пленные, болтавшие по-нормандски же, охотно рассказали, что к армии французского короля присоединились отряды графа Пуату с юга. Нормандцы также подтвердили подозрение капталя: бивуак был разбит там, где де Гральи видел дымы, километрах в семи от этого места.

Французы были рядом. Они получили подкрепления и рвались отрезать англичан от безопасной Гаскони. Они жаждали битвы.

Капталь поспешил найти принца и передать ему то, что поведали пленные.

И отступление продолжалось.

11

Странная была поездочка.

Чувствовались владеющие страной тревога и страх. Города встречали наглухо запертыми воротами. Крестьяне, завидев конных, прятались в церквях или убегали в лес. Жнецы бросали серпы и давали дёру. Дважды эллекины натыкались на недоеных коров, мычащих от боли в полных молока выменах. Лучники Томаса, сами вчерашние селяне, подоили животин вместо пропавших невесть куда хозяев. Погодка тоже не радовала. Дождь не шёл, однако низкие тучи сулились разразиться им в любой момент. Северный ветер принизывал до костей. Томас взял с собой тридцать четыре латника и сорок четыре лучника. Каждый из бойцов имел по две, а то и по четыре лошади. Верхом передвигались женщины, слуги и оруженосцы эллекинов. Такое обилие коней влекло неизбежные заминки то из-за потери подковы, то из-за хромоты животных.

Новостей доходило немного, и все одна другой противоречивее. На третий день путешествия эллекины издалека услышали перезвон колоколов. Для похорон трезвонили больно заполошно, и Томас оставил отряд в леске, а сам с Робби поскакал в селение, откуда доносился звон. Деревня оказалась крупной, с двумя церквями. На рыночной площади францисканский монах в грязной рясе витийствовал, стоя на ступенях каменного креста, перед толпой местных жителей. С его слов выходило, что французы на днях одержали великую победу.

— Наш король, — вещал монах, — недаром зовётся Иоанном Добрым! Он и есть добрый король! Король — победитель! Он перебил полчища врагов, набрал кучу знатных пленников, и переполнил могилы трупами безбожных англичан!

Монах заметил Робби с Томасом и, приняв их за соотечественников, простёр к ним руки:

— Вот они, наши герои! Воители, стяжавшие беспримерную славу!

Местные, скорее любопытствующие, чем воодушевлённые, оглянулись на двух всадников.

— Я ничего в той битве, о которой ты говоришь, не стяжал. Я даже не слыхал о ней, — отпёрся Томас, — Где, говоришь, она состоялась?

— К северу, — быстро и неуверенно ответил монах, вновь переходя на патетический тон, — Великая победа! Король Англии повержен!

— Король Англии?!

— Милостив Господь! Я видел это собственными глазами! Я видел, как английская гордыня была смирена французской доблестью!

Томас озадаченно взглянул на Робби:

— Король же вроде в Англии?

— С Шотландией сражается, да? — горько продолжил Робби.

— Перемирие, Робби. Будто бы заключено перемирие.

— Лорд Дуглас плевать хотел на перемирия. Поэтому я здесь, с тобой. Потому что заявил ему, что драться с англичанами не могу.

— Я освободил тебя от клятвы. Можешь драться.