13-й отдел НКВД - [29]

Я, между прочим, понимал, так и есть. Реально не пройдет. Потому что бьют его не лоб в лоб, а оставаясь в тени, и точно «в глаз».

Короче, хоть я не имел ни нужного образования, ни спортивного прошлого, мне выпал шанс.

Предстояло ещё, правда, пройти стажировку. Знал, что будут «давить» морально. Знал, что сложно выдержать физические нагрузки, которые несколько отличаются от стандарта. Но это ожидаемо и понятно.

Инструкторам важно увидеть, как человек поведет себя в экстремальных ситуациях, свойственных именно этой профессии. Например, умение работать в задымленном помещении, в огне, в шуме. Одно из заданий — разглядеть цифры, написанные на стенах, а на выходе назвать их сумму. Необходимо не только сориентироваться в происходящем, но и быть внимательным. Только эти навыки помогут, когда в толпе придется по приметам вычислить подозрительного человека, проанализировать ситуацию. Или, как вариант, перед тобой враг, который держит заложника. Как произвести выстрел, чтоб поразить цель, не навредив последнему? Прежде, чем нажмет курок твой противник.

Уже во время стажировки, утратив бо́льшую часть ложных стереотипов, понял, для работы снайпером важны стабильность в показании результата, координация, собранность. В упражнениях можно сделать 20 точных выстрелов, а на третьем десятке начнется мандраж, появятся ошибки.

Кстати, именно командир, который по его заверению, обратил внимание на меня давно, донес ещё одну истину, позволившую прийти к цели: если снайпер никогда не жил чувством победы, ему будет сложно работать. Нужно быть уверенным в своих силах, знать, что все получится.

Уверенности мне было не занимать. Я смог.

Даже не смотря на то, что по сути, в основу моей новой работы легла рутина. На позиции можно было находиться от двадцати минут до нескольких суток. Но тем не менее, это оказался мой путь и я его выбрал осознанно.

Буквально через год, если точно в 2017, никогда не забуду, пришел приказ выдвигаться в Сирию. Я бывал уже там, но в этот раз все выглядело слишком внезапно и неожиданно. Командировка предстояла «легендированная». Нас отправили под чужими именами, ибо того требовала ситуация. Предстояла важная встреча сирийского правительства и представителей одной очень любимой нашими туристами страны.

Это мероприятие требовало серьезного прикрытия, соответственно, помощь должна была оказать именно Россия.

Нас было четверо. Две снайперские пары. Вернулся только я. И то, если честно, каким-то удивительным чудом, происхождение которого до сих пор мне не понятно.

Мы просто не дошли до места назначения. Нарвались на засаду. Там, где быть ее никак не должно.

По версии, которую после случившегося распространяли сирийские проправительственные средства массовой информации и наши официальные лица в том числе, боевики направили в определенный город четыре бронеавтомобиля с террористами-смертниками. Их подрыв должен был стать сигналом для наступления и движения в районах блокпостов, обороняемых подразделениями сирийской армии вместе с ополчением. Именно в этих обстоятельствах, якобы, погибли российские офицеры. Мол, попали под перекрестный обстрел. И главное, никому не пришло в голову, на кой черт там вообще могли оказаться спецы подобного профиля.

Официальная версия была ложью от начала до конца.

Целью, на самом деле, стали конкретно мы, четверо, и произошло это совсем в другом месте, там, где контроль территории осуществлялся силами правительства.

Мы попали в засаду. Боевики точно знали маршрут, где пройдет снайперская группа. Они заложили фугас, который сработал от дистанционного управления, когда бронетранспортер оказался в нужном месте.

Нас вытащили из машины. Я был контужен, так же, как и остальные, но видел своими глазами все происходящее следом. Боевики решили добить русских выстрелами в упор. Стреляли в висок и сердце. Моя очередь была последней. Однако, не знаю как, почему и что повлияло на ход событий, но тот, кто подошёл ко мне, вдруг неожиданно «завис». Мы смотрели в глаза друг другу, а потом он выстрелил рядом в песок. Благо, остальные его соратники находились на расстоянии, и в силу того, что меня оттащили чуть в сторону, за бронетранспортер, сочли, дело сделано.

Честно? До сих пор не понимаю, почему остался жив. Этот человек никак, ни при каких условиях не мог меня пожалеть или проникнуться сочувствием. Это только в кино возможна ситуация, когда враг вдруг понимает, что он резко зауважал противника. В жизни — нет. Исключено. Хрен его знает, может под наркотой был и переклинило. Запомнился отчего-то его взгляд. На несколько минут словно почерневший.

Но главное даже не это. В первые же минуты я понял, нас предали. Однозначно и несомненно. Информация была настолько засекреченной, что о присутствии двух снайперских пар знало очень ограниченное количество людей. А уж точные координаты, вообще только один человек.

Конечно, это стало провокацией, подстегнувшей усиление конфликта. В этом и суть. Но мысль, которая крутилась у меня в голове, пока я добирался до своих — не может быть. И в то же время, вполне понимал, предал тот, кто имел данные. Петька. Конечно же, за ним стоял ещё кто-то, потому что случившееся быстро замялось. Ну, а я ушел в уголовный розыск.