13 плюс - [14]

— Давай, — вздохнул Женька.

* * *

— Ну, зачем вы так?

Сашка, красная то ли с мороза, то ли от волнения, вбежала с улицы прямо в комнату, остановилась на пороге и теперь чуть не кричала родителям, сидящим за столом:

— Зачем вы так? Вот вы уедете, а мне тут еще жить и учиться! Что я вам такого сделала?

Голос дрожал и срывался.

— Саш, в чем дело? — спокойно спросил отец, отрываясь от экрана, на котором шел какой-то старый фильм.

— В чем дело? В чем дело? — она чуть не плакала от злости. — А надо мной уже все село скоро будет смеяться! Братика, кричат, себе выдумала… Петька с Пашкой теперь совсем задразнят… Зачем вы?

— Да мы же просто разговаривали с соседями и друзьями. Со своими друзьями… Просто рассказывали им, как гордимся тобой. Что учитель тебя хвалил…, - вмешалась мама.

— Хвалил? Он — хвалил? А вы… Вы…, - она все-таки расплакалась от обиды и злости одновременно, вытирая глаза рукавом пальто.

— Ну, чего ты блажишь? — подошла сзади из кухни и чуть приобняла теплыми, пахнущими луком, руками бабушка. — Чего ты, Санька, шумишь тут на весь дом? Чего кричишь? На своих родителей кричать нельзя.

— Да? Им, значит, все можно… А мне — нельзя? Они — меня… А я… Да ну вас всех!

У Сашки перехватило горло. Слов не хватало. Она махнула рукой, вывернулась из-под бабушкиной рукой, чуть даже толкнув ее, выскочила в темноту холодных сеней, хлопнув напоследок от души дверью. Только она не хлопнулась и не стукнулась. Двери в доме были хорошие, тяжелые. Эта плавно закрылась с тихим щелчком, и Сашка оказалась в полной непроглядной темноте.

Она не боялась темноты, потому что знала всё про тех, кто может попытаться напугать ее. Когда пугают — это не страшно. Бабушка давно объясняла Сашке, что пугаться надо не тех, кто пугает, а тех, кто может сделать что-то нехорошее. Ударить, например. А кто кричит да замахивается, кто просто с криком из-за угла выскакивает — они вовсе и не страшные. Так и те, что бегают в тени — они тоже могут только пугать. А сами-то они маленькие, как кошки.

Вот как раз кошки и не страшные. Они ласковые и теплые. И могут видеть в темноте. А Сашка — не кошка. И в темноте видеть не может. Поэтому она пошла вперед, держа перед собой правую руку. А левой она пыталась что-нибудь нащупать. Но по сторонам далеко ничего не было. Как будто в большом зале стоит, а не в сенях сельского дома.

Шаг вперед, осторожно трогая пол перед собой носком мягкого валенка. Второй.

— Ой! — ладонь неожиданно ткнулась в мокрое и горячее. Настолько неожиданно, что Сашка чуть не завизжала во все горло, но вспомнила, что те, кто пугает — не страшные на самом деле.

* * *

Женька понял, что заигрался со своими фантазиями. Не тогда понял, когда папка ругал его, сидя на кухне за приготовлением ужина. И не тогда, когда не спал ночью и все смотрел в темное окно. И не тогда, когда пытался утром еще раз поговорить с отцом.

Понятно стало, когда его сочинение стали вслух зачитывать перед классом. Не просто зачитывать, а медленно, по одному предложению, по одному абзацу. И потом одноклассники вставали по очереди и разбирали ошибки. А ошибок оказалось много. Не грамматических, а смысловых. В общем, вышло, что все сочинение — одна большая ошибка. Само уже то, что он сел его писать — ошибка. И попытка доказать всем, что фантазии — они полезные, что от них мышление развивается, изобретатели получаются и ученые… Вот это — тоже серьезная ошибка. Потому что не могут все вокруг ошибаться, а он один говорить и писать правильно.

И так — целых два урока, потому что Женька написал большое сочинение. Почти повесть, как сказал, смеясь, кто-то сзади. Еще все смеялись, когда учитель читал про баню. Все смеялись, а Женька краснел. И учитель показывал на него и говорил, что, наверное, такой цвет кожи имел в виду Женька, когда писал про Сашку в бане.

На выходе из школы он чуть не столкнулся с отцом, но успел спрятаться за колонну, и тот прошел мимо — сразу к психологу. Почему спрятался — теперь уже и не объяснить. Просто захотелось спрятаться, и чтобы никто больше…

На улице прямо у порога его ждали трое одноклассников, которые жили в соседнем доме. Они сразу пристроились вокруг Женьки и стали перекидываться словами через его голову, как будто его и нет тут.

— У него сестра есть, ей пятнадцать уже, понятно, да?

— Конечно. Сестра, небось, фигуристая, а у него как раз только начинается все…

— Думаешь, зря разделяют? Не зря.

— А так-то он бы за ней подглядывал, это точно!

— Еще бы! Как он за своей Сашкой подглядывал!

— В бане?

— И в бане особенно!

— Да, а еще в кровати!

— И ранним утром голышом!

— Он за ней все время подглядывал!

Женька ускорял ход, но троица плотно держалась с боков и сзади, и они тоже шли быстрее, перекидываясь все более обидными репликами:

— Он, наверное, специально про девчонку стал писать.

— Конечно, специально.

Женьку уже почти бежал, остановившись только перед дверями подъезда.

— А ты ее со всех сторон рассматривал? — вдруг обратился к нему один из парней.

— Отстаньте, — бросил Женька, хватаясь за ручку двери и прикладывая ладонь к сканеру.

— Как это — отстаньте? Это он нам — отстаньте? Своим школьным друзьям? Даже поделиться с нами не хочет своими впечатлениями?