100 лет без любви - [60]

— Ты лезешь не в свое дело, змеюка!

Ошибаешься. Это ты решила за нас всех. И именно ты загубила жизнь многих поколений после себя.

— Уйди, по-хорошему прошу!

Если бы не боялась ослабить хватку, рассмеялась бы. Это называется по-хорошему? Да, ты никому и ничего не сделала хорошего со времен замужества. Разве что родила Любашу.

— Дочь не тронь! — закричала не своим голосом Вера. — Она моя и больше ничья.

И поэтому ты делаешь ее несчастной?

— Я люблю ее и хочу избавить от папаши-урода. Богом прошу, уйди.

Себя ты любишь больше всех, а о других даже не думаешь. Мать делаешь несчастной, дочь обрекаешь на невеселую жизнь. Любишь, говоришь? Богом просишь? А есть ли для тебя Бог? Не отвернулся ли он от тебя?

Вера затряслась всем телом — то ли от усилия сбросить мою волю, то ли мысли мои на нее подействовали. В этот момент и заглянул в кухню Григорий. Увидев жену, он затрясся разве что не сильнее ее. Силился что-то сказать, но лишь открывал и закрывал рот, загипнотизированный ее видом.

Его вторжение отвлекло и меня тоже. Я ослабила хватку, чем Вера не преминула воспользоваться. С криком «Уйди, проклятый!» она запустила в мужа тяжелый кувшин. Слава Богу, он успел увернуться, иначе убила бы на месте. Я слышала, как он убегает и кричит: «Она тронулась, тронулась!»

— Вот, смотри! — с угрозой проговорила Вера, высыпая порошок в печь. Пламя вспыхнуло и тут же опало. — Думаешь, твоя взяла? Как бы не так! Я все равно найду способ от него избавиться.

Ты не найдешь. Но очень боюсь, что это сделают другие.

— Думаешь, только ты можешь заставить меня поступить по-своему? — зло усмехнулась Вера. — Моя очередь. Ты не уйдешь, пока я этого не захочу.

Смех ее прокатился по кухне — хриплый, каркающий.

Я попыталась проснуться и поняла, что не могу. Вера не пускала меня. Как я могла быть такой наивной, думать, что в любой момент смогу вырваться?

Она рассмеялась еще громче и неистовее. Поняла, о чем я думаю.

— Ты будешь тут, пока на то моя воля. Не бойся, недолго…

Она выбежала из кухни, пронеслась мимо заплаканной свекрови и испуганного мужа, заскочила в комнату и принялась натягивать на себя первые попавшиеся вещи. Даже волосы не пригладила — обмотала их платком как были. На Любашу не взглянула, хоть та и вякала недовольно в колыбели.

Через пять минут мы уже спешили по улице. Не сразу догадалась, что направляется Вера к дому знахарки. А когда поняла, испугалась. Что она задумала?

Пелагея словно ждала нас — дверь распахнула, не успела Вера постучать. Смотрела насмешливо — дикий вид моей пращурки ее явно забавлял.

— Ты сейчас же уберешь ее из меня! — велела Вера, едва переступив порог.

— Что так? — спокойно спросила знахарка и направилась вглубь комнаты.

Даже я не ожидала такой реакции. Думала, она выйдет из себя, накричит на Веру или еще чего похуже. А тут полнейшее спокойствие, даже равнодушие. Оно-то и бесило мою тюремщицу больше всего, я чувствовала, как Вера начинает закипать, и последствий опасалась все сильнее.

— Если не уберешь!..

— Помолчи! — прикрикнула Пелагея и прислушалась.

Я почувствовала, словно к голове моей прикоснулось что-то липкое и холодное. Сразу стало трудно дышать и расхотелось жить. Ненависть Веры, по сравнению с этим новым ощущением, казалась детской забавой. Рядом со мной сейчас находилось что-то очень сильное и пугающе злое.

— Вижу, ты смогла ее побороть, — удовлетворенно улыбнулась знахарка.

Голова моя мгновенно прояснилась, словно ничего и не происходило. Но страх остался и становился все сильнее, по мере того как росло удовлетворение Пелагеи.

— Все получилось даже лучше, чем ожидалось, — тихо сказала она, но я расслышала и почувствовала, как шевелятся волосы не на моей голове.

— Что ты там бормочешь?! — снова выкрикнула Веры, ослепленная собственной злобой. — Избавишь ты меня от этой дряни или нет? Предупреждаю, не избавишь, тебе же хуже будет.

Знахарка рассмеялась — тихо и презрительно. Уж лучше бы она это сделала громко, может, мне тогда не было бы так страшно.

— И что ты сделаешь?

— Ославлю тебя на весь свет. Расскажу, какими делишками ты тут занимаешься.

— Дура ты, Верка! И вряд ли поумнеешь. — Пелагея колко уставилась на нее, вмиг перестав смеяться. — И злоба твоя тебя же и погубит.

Скажи она мне такое, умерла бы на месте. А Вера даже бровью не повела, лишь ухмыльнулась:

— Мне твои предсказания не страшны. Пуганая… Да и терять мне нечего, — добавила тише. — Вырви из меня ту и живи спокойно. А со своей жизнью я как-нибудь сама…

Почему-то в тот момент мне подумалось, что не такая она и глупая. Запутавшаяся по жизни, озлобленная, да, но не глупая. А еще я поняла, что прощаюсь с Верой навсегда, и даже немного загрустила. Каково же было удивление, когда душа ее откликнулась на мою грусть — в кои-то веке наши чувства на мгновение стали созвучны. А потом Вера взяла себя в руки и снова замкнулась, отворачиваясь от меня, закрывая свой разум. И снова я оказалась в темном колодце под тяжелой крышкой люка. Отпусти она меня в тот момент добровольно, может и не случилось бы ничего.

* * *

— Ты чего такая хмурая? — поинтересовалась Наташа за утренним кофепитием.