100 лет без любви - [55]

Уговорами и бесстрастным выражением лица Захару удалось вытянуть из меня подробности. Как я ни сопротивлялась, но рассказала почти все, как на приеме у психиатра. Даже самые мерзкие нюансы, наподобие финального осмотра тела Веры, не смогла утаить.

Комментировать мой пересказ не торопились. Захар сходил в кухню и принес кофе с печеньями. Какое-то время молча прихлебывал из чашки, не глядя на меня. Я видела его профиль, как периодически шевелятся желваки, когда он уж очень сильно сжимал челюсти. Казалось, еще чуть-чуть и раздастся скрежет зубов.

— Жень, ты была с мужчиной? — наконец заговорил он.

Все это время я терпеливо ждала, даже дышать боялась громко. И чашка моя стояла нетронутой на столике. Его вопрос ошеломил — никак не ожидала, что он заговорит об этом.

— Нет пока…

Что толку скрывать очевидное и прикидываться опытнее, чем есть? Стыдно признаваться, что в двадцать лет все еще девственница. А почему, сама не знаю. Наверное, виной всему время, в котором живем, и раннее созревание в условиях информационной раскрепощенности.

— Боже мой! — Захар закрыл лицо руками и глухо застонал. Я испугалась такой реакции, потому что не ожидала. — И ты вынуждена видеть всю эту грязь. Чувствовать ее… Ты чувствуешь все, что происходит с Верой? — встрепенулся он, резко повернувшись в мою сторону. Я заметила, какие красные, воспаленные у него глаза.

— Как тебе сказать?..

— Правду! Скажи правду, Жень! — Он схватил меня за плечи и легонько тряхнул.

— Только самый первый раз… Я уже и забыла про него, — поспешила добавить, замечая, как темнеет его лицо. — Потом я научилась отвлекаться, как будто становлюсь зрителем. Я чувствую настроение Веры и только. Я не испытываю всего того, что испытывает она.

Я врала. Самым бессовестным образом врала. На самом деле, да, я научилась абстрагироваться, но лишь психически. Происходящее с Верой я воспринимала, как необходимое зло, не пропуская его через сознание. Больше всего на свете я боялась, что ее опыт интимной жизни заставит меня смотреть с омерзением на плотскую сторону отношений. Поэтому каждый раз говорила себе, что это только Верина проблема или даже трагедия. Что именно ей не повезло до такой степени в жизни. Что это не система, и у многих все совсем не так. Я научилась ставить блок, чувствуя все, что с ней происходит. Но Захару об этом знать совсем необязательно.

— Бедная малышка. — Он прижал меня к себе и поглаживал по спине, голове. Руки его подрагивали, выдавая нервное напряжение. — Ненормально, что ты это видишь. Ты не должна… Ты можешь решить, что по-другому и не бывает.

— Я так не думаю!

В эту фразу я попыталась вложить всю свою уверенность. Я отстранилась от Захара и посмотрела ему в глаза. Он должен понять, что со мной все будет в порядке. Иначе, чувство вины сгрызет его раньше, чем наступит тридцатилетие. А то, что он чувствует исключительно себя виноватым в происходящем, я знала почти наверняка.

— Меня не интересует, что там происходит с Верой. Это не моя жизнь!

Захар какое-то время разглядывал мое лицо, а потом улыбнулся, отчего лицо его сразу посветлело, разгладилась противная складка на лбу.

— Ты сейчас такая храбрая. Любому дашь в морду.

— Ну, не любому, — попыталась отшутиться я.

Его лицо уже снова стало серьезным. Скорее всего, последнюю фразу он даже не услышал, думая о своем. И что-то мне подсказывало, что мысли его были как-то связаны со мной.

— Знаешь, ты совсем не такая, какой кажешься вначале, — произнес он, глядя, почему-то, на мои губы.

— В смысле?

Я испытывала все большее неудобство под его пристальным взглядом и чувствуя, как крепко он удерживает меня за печи.

— Сначала ты мне показалась немного грубоватой, резкой…

Ну вот, приехали. Он думает девушке приятно выслушивать подобное о себе? Я уже готова была обидеться, когда Захар продолжил:

— А сейчас я вижу в тебе столько скрытой нежности, нерастраченной любви.

Еще хлеще! Теперь я чувствую себя полной идиоткой. Кажется, Захар догадался, что я умудрилась в него втюриться. Додумать не успела, потому что он поцеловал меня. А ощущение его губ и разумные мысли в моей голове — понятия несовместимые.

Его губы… Они были такими теплыми, мягкими, ласковыми. Так бы и целовала их вечность. С того момента, как увидела его сегодня утром, я мечтала именно об этом. Какие там воспоминания или сравнения! Все ушло на задний план. Я забыла про Веру, Григория… остался только Захар, сейчас и рядом. Сама не заметила, как обняла его за шею. Пальцы нащупали кромку жестких волос, таких коротких, что в них не зароешься. Но погладить-то можно, и это чертовски приятно.

Когда губы Захара переместились на мою шею, а руки пробрались под свитер, я едва не лишилась чувств, словно кисейная барышня, такую испытала бурю эмоций. Захотелось поскорее избавиться от ненужной помехи, и я чуть сама не принялась стягивать свитер. Страсть распалила меня, я даже рискнула проникнуть к нему под батник и коснулась его обнаженного тела. Он осыпал поцелуями мои плечи и пытался справиться с застежкой бюстгальтера.

— Черт! Какой же я идиот!

Фраза Захара стала ушатом ледяной воды, которой окатили меня внезапно. И произнес он ее ни раньше, ни позже, когда я уже была по пояс обнажена, а молния на моих джинсах расстегнута. Он разве что не оттолкнул меня, но отвернулся так резко, что я пошатнулась. Краска стыда залила лицо, в голове и ушах запульсировало. С армейской скоростью я натянула бюстгальтер и свитер. Такого стыда я еще, по-моему, ни разу не испытывала. Только и способна была сидеть, не шевелясь, и рассматривать дрожащие руки, сложенные на коленях. Все правильно! Порыв жалости с его стороны я приняла за проблески чувства. Слава богу, он вовремя опомнился, не унижая меня еще сильнее. Хотя сейчас мне казалось, что сильнее некуда.