100 и 1 день войны - [20]

Поочерёдно толкая педали, Вадим вертелся недалеко от дороги, над провалом ещё спящей пропасти, где в плотном сумраке бурлила вода горного потока. Вертелся и внимательно осматривался. Машину он нашёл сразу. Стало гораздо светлее. «Газелька» стояла, почти уткнувшись в валуны при дороге. Как и прежде, был открыт борт. Дверцы кабины распахнуты. Рядом никого.

Подбирая РОШ, Вадим стал медленно поднимать вертолёт, всматриваясь в золотистый от солнца склон горы, в пространство между высокими елями и соснами, разделяющие чёткими тенями каменные склоны под своими кронами. Свет солнца под таким углом пробивал лесной покров горы насквозь.

6:42 утра

Их взгляды встретились. Стоящий на короткой террасе, на самом краю обрыва человек опускал дымящийся раструб РПГ. Он в упор смотрел на пилота. Пилот на него. И лишь спустя пару секунд последний понял, почему дымится пусковая установка РПГ у человека, стоящего на горе. Расстояние между ними было не больше тридцати метров. Человек на горе был одет в камуфляжную униформу, на его корпусе оттопыривался множеством отделов и карманов жилет–разгрузка. На голову была натянута вязаная шапка–маска. Были видны только глаза.

Он промахнулся. Солнце ослепило его в тот самый момент, когда он спускал ракету. Вадим не заметил этого. Не видел, как ракета прошла слева от него, под НВ, и как поток воздуха толкнул её вниз, куда–то туда, в сумрачное ущелье. Они смотрели друг на друга. Один был изумлён, другой спокоен. Один впервые видел так близко своего врага, другой был слегка разочарован, что промахнулся. Когда коротко рявкнула пушка, выбивая фугасными снарядами белый дым из огромных камней под деревьями на террасе, стрелка уже не было. Он быстро и тренированно бежал меж огромных валунов, помогая себе руками в узких местах пути. Он был опытен и хорошо знал эту местность. До него даже не долетели осколки камней, выбитые снарядами из скалы. Он не вздрогнул и не обернулся на грохот выстрелов и взрывов за спиной, так как был к ним привычен.

Короткая отсечка заставила пушку заткнуться. Вслед мгновенное сожаление о том, что надо было бить из подвесных блоков неуправляемыми ракетами. Но уже поздно что–либо менять. Враг ушёл целым и невредимым. Оставаться же на месте было опасно. Другой ракетчик мог оказаться куда более везучим.

Свалившись на левое крыло, «акула» провалилась в сумрак пропасти, уходя из опасной зоны.

«Навал, 233: прошёл Четвертый контроль. Контроль семь. Как понял? У меня Контроль Семь».

Оператор ГБУ не отвечал. Его понять можно было. Пилот 233‑го кодом объявил о том, что определил боевую цель. Код был прост. По плану полёта требовалось объявить обо всех достигнутых контрольных точках. Сейчас их по плану было пять. Объявление Шестого Контроля означало, что есть подозрительные цели. Седьмой Контроль — боевое столкновение. Вадиму было трудно объяснить такую логику кода. Если начался бой, какой смысл в каком–либо шифровании? Но инструкции требовалось выполнять.

«233, Навал: тебя понял. Контроль Семь. Смена на запуске. Дай картинку».

«Навал» требовал более подробную информацию. Весь код теперь летел к чёртовой матери!

«Навал, 233: даю картинку. В 6:42 заметил грузовик на Четвёртом контроле. При сближении был атакован ракетой со склона высоты 24–10. Открыл огонь. Повреждений нет. Поражённых целей нет. Вышел из боя».

«233, Навал: тебя понял — вышел из боя. Займи позицию и наблюдай район. Огонь на поражение. Конец связи. Ирис, Навал: останови катки, займи оборону. Ожидай».

«Навал, Ирис: тебя понял — оборона, ждать».

«Навал» мог и не давать последние приказы. Немного скрываясь за обрывом ближайшей скалы, «акула» висела в неспокойном воздухе. Быстро наступал день. В ущелье поднимался ветер. Под вертолётом, немного в стороне, на сером полотне трассы распласталась колонна бронетехники. Никого на броне не было. Бойцы укрывались за бортами самоходок, сверля выпученными от избытка адреналина в крови глазами нависающие горы через прицелы своих автоматов. От того места, где остановился конвой, до Четвёртого контроля было полкилометра по прямой. По дороге, раза в два дальше.

Вадим знал, что сейчас происходило в отряде. Техники запускали движки дежурных «крокодилов». На это уйдёт минут семь. Затем взлёт с контрольного висения с места, выход на маршрут. Ещё минут пять. На полной скорости Ми‑24 не рискнут идти, чтобы не проглядеть пуск ракеты или «сварку». Это ещё минут двадцать. На круг получалось полчаса опасного бездействия. Снова идти в одиночку на Четвёртый Вадим не имел никакого права. Если там был враг — его вертолёт был ожидаемой целью. Если же намерения бандитов были сорваны, и они ушли в горы подальше от беды, сейчас зря тратились драгоценные время и топливо. Враг также мог отступить, перегруппироваться и повторить попытку. Конвой не должен стоять!

«Навал» же медлил.

«Навал, Ирис: разрешите разведку. Пройду с отделением и одной бронёй. Будет бой — выйду. Как понял, Навал? Ирис».

Офицер ответил сразу.

«Ирис, Навал: тебя понял. Ожидайте. Конец связи».

Понятно. Инициатива наказуема. Но Вадим, в который раз убедился, что с ПАНом ему явно повезло. По возвращению ему надо будет проставиться. Как минимум. И не букетиком нежных полевых цветов. А пока ждать.