100 и 1 день войны - [19]

Отойдя от Четвёртого контроля, Ка‑50 развернулся позади конвоя и, стараясь прикрыться тенью Восточного склона, держась к нему как можно ближе, чтобы камуфляж на фюзеляже скрывал его от возможного внимательного взгляда, стал не торопясь пробираться к мосту. Когда до цели оставалось не больше 3 километров, Вадим, тщательно оттримировав машину, перевёл её в режим висения.

Он не сомневался, что с ПАН с конвоя видит его странный манёвр, и очень надеялся, что тот не выйдет на связь, требуя объяснений. Если была опасность, и враг готовил акцию, можно было не сомневаться, что эфир внимательно прослушивался. Авианаводчик молчал. Молодец. Этот парень знает своё дело. Боковым зрением Вадим заметил, что конвой заметно замедлил движение, при этом никаких сообщений по радиосвязи не было. Наверняка ПАН подавал команды жестами. С такого расстояния этого невозможно было увидеть. Решающим было и то, что конвой не останавливался.

Автопилот держал «акулу» на висении не так прочно, как во время взлёта. Вертолёт едва заметно проседал, иногда его покачивало. Это холодный воздух, сбиваемый солнечным теплом со склонов, скатывался вниз к реке, увлекая за собой и зависшую в пространстве машину. Солнце с каждым мгновением всё выше и выше поднималось вверх, увереннее прогревая воздух. Минут через десять полагаться на автопилот будет нельзя.

Включив узкий фокус ОПС, Вадим через чёрно–белый экран «Шквала» внимательно, метр за метром осматривал мост и дорогу возле него. Мощная оптика позволяла рассматривать мельчайшие детали. Покой, безветрие. Ни движения, ни покачивания веток, ни вьюнка пыли. Замершее пространство ещё спящего ущелья казалось вымершим. Жизнь нового дня ещё не пришла сюда.

Для перестраховки Вадим включил на ОПС автосканирование, доверив бортовому компьютеру самостоятельно найти цели, если их пропустил уставший человеческий глаз. Завершив цикл сканирования, маркер прицела застыл в готовности зелёным овалом на ИЛС. Целей не было.

Уже собираясь перевести ОПС на широкий угол, в самый последний момент Вадим заметил немного дальше от моста, в пушистой лесной тени, на обочине какую–то правильную геометрическую форму. Природа редко позволяет себе упрощать наполнение пространство такими примитивными формами, правильными углами, кубами, сферами. Это присуще только человеку, предпочитающего окружать себя предметами, основанными на примитивах.

При внимательном рассмотрении, на контрасте монохромного монитора «Шквала» можно было различить корму грузового автомобиля. Да, это был именно грузовик. Что–то вроде «Газели» или «Валдая». Задний борт свисает, тент немного откинут. Сама машина загнана так далеко под деревья обочине, как только это было возможно. Автомобиль стоял, опасно накренившись на правый борт. Лёгкое движение слева от машины привлекло внимание Вадима. Через пару секунд он различил неясные очертания двух человек, которые присели подле машины. Скорее всего, один из них курил. И движение руки, которой он подносил сигарету ко рту, выдало его.

Выведя машину из режима висения, медленно наращивая скорость, Вадим начал сближение с целью. Маркер захвата прочно держался на том месте, где находилась машина с неизвестными. Предупреждать нарушителей режима об открытии огня на трассе никто не требовал. Все в округе знали, что попади на трассу во время прохода конвоя военных, лучше развесить белые флаги и лечь вниз лицом с широко раскинутыми руками. Иначе милости ждать не приходилось.

Ка‑50 медленно приближался к мосту. Можно было открыть огонь и с трёх километров. Это почти предельное расстояние для снарядов бортовой пушки «акулы». Броню на таком расстоянии она пробить не могла. Но там был автомобиль. Помня утренний выговор командира на БП, Вадим не решился нажать гашетку. На таком расстоянии разброс будет велик, и какой–нибудь снаряд угодит в кузов, а там… не дай Бог! Машина была далеко от моста, но близко к горному склону, и детонация взрывчатки, какая могла быть в кузове, могла вызвать обвал. Тоже не годилось. С километра открывать огонь можно было уверенно, но если уже вышел на такую дистанцию, постарайся всё–таки убедиться, что это не загулявшие туристы из Красной Поляны или Адлера. Выпущенный снаряд из пушки потом будет поздно уговаривать вернуться обратно или обойти стороной «обдолбанных» тинейджеров.

Резкое торможение в горах Вадим отработал давно, ещё в первые дни службы в отряде Вергеева. Благо, что для этого были все условия: один на границе, горы и участки, где можно было с достаточной долей безопасности отработать необходимый приём. Сброс РОШ, подобрать на кабрирование ручку ППУ, и вертолёт, упираясь в воздушную подушку от своих НВ, начинает быстро терять скорость, сохраняя при этом высоту. Затем медленно, но уверенно РОШ вверх, РППУ на крен вертолёта в 60 градусов, в сторону от ближайшего препятствия, педали дать в сторону разворота; РОШ на 60 процентов, отрицательный тангаж в 40, остатки скорости гасятся, машина останавливается. Можно только РОШ скинуть в «ноль» вертикальную скорость и держать её «вручную», на кипящем покрывале потревоженного воздуха.