10 вождей. От Ленина до Путина - [3]
Пятый «вождь» ленинской системы – Андропов – был умнее многих руководителей СССР. Он знал, что делается в стране и что ее ждет, намного лучше других. Но его знание общества было «кагэбэшным», полицейским. Многолетний руководитель спецслужб СССР, безусловно, хотел позитивных перемен в стране, но был намерен добиться их прежде всего административными мерами. Для него Лубянка осталась «пиком Коммунизма», откуда было легче озирать государство и укреплять его мощь, прежде всего военную. Андропов был большевистским ортодоксом; его глубокое знание истинного положения в стране не рождало такого же желания радикальных позитивных перемен. А может, он просто не успел о них заявить… Генсек, питомец КГБ, хотел укрепить, «улучшить» большевистскую систему, не затрагивая «ленинских основ».
Шестой «вождь» советского государства – Черненко – знал страну как высокопоставленный партийный чиновник. Он искренне верил, что справками, докладами, решениями, постановлениями можно изменить общество, но тоже в рамках «ленинских норм» и традиций. Для этого нелепого, но исторически не случайного лидера сама страна была главным «бумажным делом». Черненко вообще ничего не пытался, кроме как остаться номинальным главой партии и государства. Предпоследний генсек промелькнул на небосводе советской истории, как Петр II династии Романовых, не оставив никакого следа…
Седьмой и последний «вождь» партии и советского государства – Горбачев – человек классической партийной карьеры. Первые годы «правления» чувствовалось, что он знает страну как партийный лидер провинциального масштаба. Но со временем и достаточно быстро постиг нечто очень важное: внутренние проблемы в такой огромной стране трудно решать вне планетарного контекста и ставки на широкую Реформацию. Его знание множества проблем, которыми была больна страна, слабо, однако, сочеталось с прогностическими и волевыми компонентами управления. Главный просчет Горбачева: он надеялся реформировать и сохранить коммунистическую систему, что в принципе невозможно. Однако его великие «заделы» по устранению угрозы ядерной войны, открытию шлюзов гласности, ставка на демократические перемены в обществе сделали Горбачева эпохальной исторической личностью, роль которой полностью будет оценена лишь за порогом XXI столетия.
Каждый вождь, окруженный партийной элитой, знал по-своему страну, общество, свой народ. Но при этом у всех господствовало конфронтационное, классовое мышление. Коммунистическая идеология вся «замешена» на борьбе: с внутренними и внешними врагами, природой, другими системами и идеологиями. Но вожди «просмотрели» то обстоятельство, что постепенно господствующими тенденциями в мировом развитии стали интеграционные процессы, переход от конфронтации к сотрудничеству, социальному объединению, поиску гармонизированных форм сосуществования землян. Мысль вождей, всех нас была как бы в «окопах», в вечной непримиримости и борьбе со всем, что не совпадает с марксистскими схемами и большевистским мироощущением. Это вело к консервации созданной Лениным системы, «застылости» общественного сознания, враждебности и недоверию к чужому социальному опыту. В конечном счете это привело к утрате великим народом способности к цивилизованным, эволюционным переменам в социальной сфере. Стремление «разрушить старый мир до основанья» создало у людей устойчивую черту, склонность к радикализму, бунту, потрясениям, взрывам.
Горбачев первым из семерки большевистских вождей заставил мыслящих людей глубоко задуматься над этим судьбоносным вопросом. Но задуматься – не значит переосмыслить…
Сейчас, в посткоммунистическое время (впрочем, большевики могут еще на какое-то время вернуться, их уход пока не приобрел необратимого характера), новым лидерам России, которые, хотят того или нет, получили в наследие огромный «советский багаж», в котором много горького, уцененного историей, как, впрочем, и такого, что может послужить в настоящем и будущем, важно постоянно помнить о нескольких исторических обстоятельствах.
Во-первых, нельзя забывать, что над нами довлеет не только семидесятилетняя эпоха большевистского абсолютизма, но и многовековая история российского самодержавия. Историческая летопись государства нашего, сложившегося во второй половине первого тысячелетия нашей эры, до России начала XX века оказывала и будет оказывать внешне незаметное, но огромное влияние на жизнь великого народа в настоящем и будущем. В обоих временных пластах было не только то, что навсегда уценено историей, но и нечто такое, что имеет непреходящее значение (бесплатное образование, медицинское обеспечение, меры социальной защиты граждан в социалистической стране и т. д.). Поэтому, возможно, социально-демократический «коридор» есть наилучший путь выхода страны из нынешнего тотального кризиса. Ведь социально-демократическая идея наиболее продуктивно обосновала, например, синтезирование (в той мере, насколько это вообще возможно) чаяний социальной справедливости со свободным рынком.
