1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II - [92]

Уходя, техник просил нас не ходить в такие места, где можно быть арестованным. «Обыкновенно в такие минуты аресты как-то возможнее», — пояснил он. Окончательно решили прийти на квартиру в воскресенье, 1 марта, чтобы получить снаряды и необходимые указания. Более ничего припомнить не могу, относящегося до подготовления к покушению с этой стороны.

2. В воскресенье утром я пришел на конспиративную квартиру, около 9 ч. утра. Был ли кто там раньше — не помню. В скором времени собрались и остальные, т. е. Котик, Михайлов и Михаил, насколько помню. Затем пришла Перовская, принеся с собою довольно большой узел с снарядами; сколько их было, не знаю, однако, во всяком случае, не больше 2-х, потому что они были достаточно тяжелы, и притом нести большое количество было бы опасно — можно уронить, споткнуться и т. д. Она сказала, что ехала на извозчике, что еще более подтверждает мою мысль, потому что на коленях можно удержать в безопасности только два таких. Она и сама указала, что снарядов не успели наготовить, хотя несколько человек работали всю ночь, объяснила это внезапно происшедшим арестом Желябова, расстроившим их дело. Это было для нас новостью, несколько смутившей нас. Затем она принялась объяснять план действия, начертив при этом приблизительно местность на конверте. Государь, по ее объяснению, в манеж ездит по Невскому, Малой Садовой и Большой Итальянской. На Малой Садовой она кружком означила пункт, где «его уже ждут», наша роль заключалась в том, чтобы занять углы Мал. Садовой и Бол. Итальянской. По Невскому должны быть два человека: один может стоять у памятника Екатерине, а другой — на противоположной стороне проспекта, на углу, который ближе к Адмиралтейству. Угол Садовой и Бол. Итальянской только один, где позволяют стоять публике, поэтому там можно расположиться двум человекам, но стоять не вместе. Когда Государь будет въезжать на Садовую, то мы должны приближаться к углам, но не входить в нее. Если будет слышен звук от какого-то взрыва, то это будет служить сигналом, чтобы входить в Малую Садовую. Означенные места она обозначила на конверте кружками. После этого объяснения она предложила нам самим разобрать места стояния, на что мы не согласились. Тогда она прибавила к своим объяснениям еще следующее: если взрыв на М. Садовой будет почему-либо неудачен, то больше основания предполагать, что испуганный взрывом кучер императорской кареты поедет дальше, к манежу. Поэтому пункт у манежа представляет больше опасностей. Остальное все высказал я в протоколе от 12 марта, и более пока никаких обстоятельств, предшествовавших покушению и относящихся к самому покушению, не припомню. Всему зачеркнутому и сверхнадписанному в этом моем заявлении прошу верить.

[14 марта]. Предъявленную мне сейчас личность, которую вы называете студентом С.-Петербургского университета Аркадием Владимировым Тырковым, я знаю и признаю в нем того человека, которого во вчерашнем моем показании назвал Арсением или Аркадием, указывая на то, что при слежении за покойным Государем Императором этот человек, встречаясь со мной в кондитерской Андреева вечером, приводил меня в те студенческие, по моему мнению, комнаты, где Софья Перовская отбирала у нас указания о проездах Государя, и, как видно было из его объяснений с Перовской, что он следил одновременно со мной, только в другие очереди.

Предъявленную мне также сейчас личность, которую вы называете Елизаветой Оловенниковой, я знаю; она известна была мне со слов Перовской, которая познакомила меня с этой барышней, под именем Лизы, фамилии же ее я не знал. Она также, вместе со мной, приходила на те квартиры, где мы встречали Перовскую, и отдавала также отчеты Перовской в своем слежении за поездками по городу покойного Государя Императора.

[20 марта]. В предъявленном мне сейчас человеке, которого вы называете Кибальчичем, я признаю того самого техника, о котором я говорил в моих предыдущих показаниях; его я встречал на Тележной улице, в конспиративной квартире, а затем в субботу, накануне 1 марта, он ездил с нами для пробы действия снаряда. Кроме того, я его, как уже показывал, встречал в ресторане Детроа. Фамилии и его клички я не знал, а был он мне известен как техник. <…>

[22 марта].…В воскресенье, 1 марта, Перовская сказала, что если не придется действовать по указанному ею плану, то нужно последить в понедельник за Государем по набережной Невы до Летнего сада и действовать там, не указывая на способ действий — минами ли или метательными снарядами исключительно, так как раньше было известно из слежения за Государем, что он проезжает по набережной от дворца до Летнего сада от 2–3 часов пополудни. Следить она в этот раз поручила Гельфман.

Проходя с Желябовым, я заметил, что он иногда проходил в дом на Почтамтской улице, где помещается трактир «Венеция».

В предъявленной мне 4–5 марта личности, называющейся мещанином Козыревым, настоящая фамилия его Орлов, я признаю своего знакомого, которого узнал чрез Желябова. Я знал его как агитатора, но совместных действий не производил. Орлов снабдил меня на время рукописями, касающимися с. — п[етер]бургских заводов и рабочих, между которыми я видел рукопись о работах на Литейном мосту. Рукописи эти, очевидно, не все принадлежали ему, потому что почерки их весьма различны. Он приходил ко мне на квартиру угол 9 [9-я ул. Песков. —