007. Вы живёте только... трижды - [370]
Девушка наполовину боялась, что, оставшись с ней наедине, Поттер начнёт с поцелуя. Когда этого не случилось, она так и не поняла, какое чувство в ней было сильнее, облегчение или сожаление.
— Гарри, защита от легилименции и есть окклюменция, — покачала головой Гермиона.
— Я знаю! Но не может же быть, чтобы это был единственный способ! Я слышал, — Бонд отвёл глаза, — что сильно приставучая песенка или стишок могут помешать легилименту проникнуть в разум жертвы…
— Да, «защита Пепсико[265]», — кивнула девушка, опираясь на парту. — Блин, как тут пыльно… Но только песенка должна играть в мозгу легилимента, а не жертвы.
— Ну, я удачно справился с первым ментальным сканированием благодаря стихотворению Марка Твена, заразив им Северуса, так что… Скажи, ты знаешь хоть какую-нибудь приставучую, прилипчивую песенку?
Гермиона опустила голову и глубоко задумалась.
— «Боже, храни королеву» считается?
— Боюсь, что нет.
— А «Scatman’s World»?
— Я не знаю её наизусть.
— Её никто не знает наизусть. Сам Скэтмен каждый раз бормочет что-то новое[266].
— Я не могу бормотать что-то новое с такой скоростью.
— Мда… Печально.
— И не говори.
Подростки помолчали.
— Может, «Someone To Love» группы «East 17»?
— Слушай, кто занимался твоим музыкальным образованием?! Ты мне ещё что-нибудь из «2 Unlimited» предложи спеть! «Tribal Dance»! Ведь есть же нормальные, хорошие песни, нормальных, хороших групп!
— А чем плохи «2 Unlimited»? — ощетинилась Гермиона.
— Ничем, если тебе хочется просто подрыгать ногами и поскакать, аки горной козе, — объяснил Джеймс. — Но существуют люди с музыкальными потребностями, касающимися не только физиологии, но и психологии. Они хотят слушать тексты, которые несут доброе, вечное, чистое!
— «Нет никаких ограничений, мы можем достать до небес; нет чересчур глубокой долины, нет чересчур высокой горы», — пропела Гермиона[267]. — Чем этот текст плох с психологической точки зрения?
— «Они закладывают наши жизни, осуществляя свои махинации и борясь за власть. Видишь, кто управляет нашими жизнями? Видишь, кто дёргает за верёвочки? А ты всё сидишь и скалишься, когда тебе говорят то, что ты хочешь услышать… Считаешь, что пусть всё катится к чертям, лишь бы тебе было хорошо… Глупец, ты сам помогаешь им обчистить себя до нитки! Ты должен следить за ними, и поторопись — или умри!» — процитировал в ответ суперагент[268].
— Как-то грубовато, — передёрнула плечами девушка. — «Эй, малыш, вытри свои слёзы. Держись, пока не придёт завтрашний день. Эй, Малыш, не падай духом сегодня. Придут хорошие времена, малыш, они не так далеко»[269].
— Слишком безынициативно, — отверг предложение Гермионы Бонд. — Хорошие времена придут, но не сказано, что надо делать для того, чтобы хорошие времена пришли. А они сами по себе точно не придут, ведь события, предоставленные самим себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.
— Слишком самонадеянно, — покачала головой Гермиона и обхватила себя руками за плечи. — Блин, холодно здесь… Мы далеко не всё можем изменить, с некоторыми вещами лучше просто смириться.
— На некоторые действия у нас в самом деле может не хватить сил, — непреклонно ответил Бонд. — Но, во-первых, часто дело кажется неподъёмным только с виду, а когда всё же сдвигаешь его с мёртвой точки, то оно дальше катится само, и остаётся только направлять события лёгкими толчками, чтобы оно продолжало катиться в правильном направлении. Думаешь, задача сколотить из разномастных школьников боевой отряд, у которого есть шанс стать не только пушечным мясом, была лёгкой, простой и понятной? Во-вторых, большую задачу часто можно разбить на множество мелких, с которыми проще справиться поодиночке. В-третьих, даже очень толстую скалу может прорезать тонкая струйка воды… А я и так пообещал одному человеку, что стану водой…
— Кому? — заинтересовалась Гермиона.
— Эм… М-м-м… Неважно, — нашёлся Бонд. — Одна старенькая женщина, ты её не знаешь. Старенькая и больная. На всю голову.
В кабинете прослушки на Воксхолл техник службы внешнего наблюдения захрюкал от сдерживаемого смеха прямо в микрофон.
— У тебя опять разболелся шрам? — встревожилась Гермиона, видя, как Джеймс изменился в лице и схватился за голову.
— Да, немного, — сквозь зубы прошипел суперагент, пытаясь выковырять пальцем остатки хихиканья из уха.
— Но как же ты будешь заниматься окклюменцией, если у тебя болит шрам?!
— Гермиона, — промычал Джеймс, растирая ухо и лоб, — я начал нашу беседу с вопроса, как мне откосить от занятия окклюменцией! Но занятие начинается через двадцать минут, а мы выяснили, что ты не знаешь никакой защиты от легилименции, кроме окклюменции, которой я учиться не могу, и «защиты Пепсико», которую я не могу применить, потому что единственное прилипчивое стихотворение, которое я знал, я уже использовал, и ты никаких прилипчивых стихотворений или песенок не знаешь! А вдобавок эта скотина хрюкает мне в ухо! — скотина послушно захрюкала снова. Гермиона представила прямую связь Гарри Поттера и Волан-де-Морта посредством шрама и в испуге прикрыла рот ладошкой. — И что же мне делать? Что мне делать?! Если Снегг пробьётся в мой разум, будет очень плохо, — пообещал Бонд, стиснув зубы. — Он не должен увидеть то, что знаю я. Он не должен выяснить, что я подозреваю Дамблдора! Он не должен… О Мерлин, если он проберётся в мой разум, он узнает про тебя! — Бонд в притворном отчаянии схватил девушку за руки. — Герми, если ты окажешься в опасности, я этого не выдержу, и прольётся много крови! — суперагент не стал уточнять, что проливаться будет в основном кровь Снегга.
