В сборник вошли лучшие рассказы 40-х годов наиболее известных советских писателей: М. Шолохова, А. Толстого, К. Федина, А. Платонова, Б. Полевого и других.
В 6.00, направляясь на задание в составе боевого соединения, эскадренный миноносец «Стремительный» подорвался на минной банке. Течь незначительна, но убито семь, ранено шестнадцать человек, выполнение задания невозможно.
Флагман приказал эсминцу остаться на месте, остальным продолжать операцию: боевые инструкции запрещают в такой обстановке задерживаться и спасать подбитый корабль. Моряки могут надеяться только на себя…
«Не про людей, про себя сказывать стану. В деревенские дела не вникал, все на приисках да на приисках. Как колхозы стали строить, мы с Марьюшкой и оказались ни при чем… как две галки на прясле в непогожий день осенью: самим обидно, и со стороны на нас глядеть тоскливо».
«— Между нами и немцами стоит наш неповрежденный танк. В нем лежат погибшие товарищи. Немцы не стали бить из пушек по танку, все надеются целым приволочь к себе. Мы тоже не разбиваем, все надеемся возвратить, опять будет служить нашей Красной Армии. Товарищей, павших смертью храбрых, честью похороним. Надо его доставить, не вызвав орудийного огня».
Дети военной поры — все равно дети: катаются с горки на салазках, придумывают новые игры… И хвастаются, как подстрелили немца и поймали диверсантов-парашютистов.
Советского человека из Минска, Константина Сергеевича Мещанинова, немцы расстреляли в полночь. Они торжествовали: подрывник, почти два года хозяйничавший на всех железных дорогах области, наконец-то уничтожен! Но он обещал вернуться…
Отряду разведчиков к утру надо захватить церковь, стоящую особняком на высоком ледяном откосе. Ее и так трудно будет штурмовать, а ночью еще начинается буран…
История жизни деревенской Маши из Заполья, как она стала во время войны председателем своего колхоза, где в хозяйстве остались, почитай, одни бабы, и как трудилась эти годы. Рассказано ею самой.
Повесть посвящена одному из эпизодов Сталинградской битвы — эвакуации по реке раненых.
На волжском санитарно-транспортном судне пересекаются судьбы врача Катерины Ивановны и раненого лейтенанта-танкиста Антона, прозванного друзьями по танковой школе «командармом» за прирожденное умение руководить.
Повесть автобиографична и почти документальна: сама Галина Николаева (настоящая фамилия — Волянская) по первой профессии и по призванию — врач, пятнадцать лет проработала по специальности и с июля 1942 г.
«…Ваганова похоронили с воинскими почестями, а через несколько дней по бригаде пронесся слух, что он жив. Слух поддерживался и такими ветеранами, как Гришин, не верившими ни в бога, ни в черта, и доверчивыми юнцами, влюбленными в Ваганова».
Автор проходил через родные края осенью 1943-го, когда Смоленск и округу отбивали у врага, когда здесь были тылы дивизии, артиллерийские позиции наступающих войск, руины городов, пепелища сёл. И вот осенью 1945-го он вновь навестил родные места…
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
«Четыре года Мартын пробыл в походах, в чужих краях. Часто представлял он себе там родимые места; часто так же, как вот теперь, лежал, глядя в небо и силясь вообразить, что он там, где все ему привычно и любо». И сегодня вечером он вернулся в родной поселок, где некогда жили его приятели и где жила Варя…
1. «О жизни лейтенанта Воганова можно рассказать в трех словах: детство, школа, училище. А о смерти его надо писать томы и складывать песни».
2. Казаки отбили донскую станицу у немцев, и поздним вечером командир казачьего полка отправился в гости к старику-станичнику…
Ленинградский дом пережил немецкие бомбежки и ледяную зиму. Теперь его нужно привести в такое состояние, чтобы открыть в нем госпиталь. Над этим трудятся все: врачи, сестры, дружинницы, санитары…
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
На литературном вечере в Доме Красной армии среди суровых и взрослых людей автор увидел детское лицо, выделявшееся нежностью красок и блеском широких глаз, — лицо мальчика в военной форме.
«Про наших Златоустовских сдавна сплетка пущена, будто они мастерству у немцев учились. От них здешние заводские и переняли, как булатную сталь варить, как рисовку и насечку делать, как позолотку наводить… Только этот разговор в половинку уха слушать надо, а в другую половинку то лови, что наши старики сказывают. Вот тогда и поймешь, как дело было, — кто у кого учился».
«…Тимоха, — то ли от молодого ума, то ли червоточина какая в мозгах завелась, — придумал всякое здешнее мастерство своей рукой опробовать да еще похваляется: «В каждом до точки дойду». Много Тимоха перепробовал заводского мастерства и нигде, понимаешь, не оплошал. Не хуже людей у него выходило».
«По самому гребню горы проходила грань: кончался наш заводский выгон, и начиналась казенная лесная дача. Подымется человек на нашу гору… и непременно оглянется, а дальше разница выходит. Один будто и силы небольшой, и на возрасте, пойдет вперед веселехонек, как в живой воде искупался, а другой — случается, по виду могутный — вдруг голову повесит и под гору плетется, как ушиб его кто».
Драматичен рассказ «Та сторона». Тунгус Василий заблудился не в таежных дебрях — здесь ему нет равных, — а в своих отношениях с Чоччу и Анной.
Вячеслав Шишков тонко, с большим знанием описывает быт тунгусов.
Добро пожаловать
Наш сайт использует куки для сбора анонимной статистики.
