Поток женщин и детей, тайно переправляемых из Англии на континент, все возрастал. Только после принятия парламентом поправки к закону, согласно которой торговля «белыми рабынями» каралась смертной казнью, юных девственниц перестали похищать в провинциях Англии и продавать, как скот, в азиатских странах.
В 1880 году Вилльям Томас Стид, издатель газеты «Пэл Мэл», предпринял попытку привлечь общественное внимание к явлению «белой работорговли» и вызвать негодование публики тем, что парламент всякий раз отклонял поправку. Для этого Стид выкупил тринадцатилетнюю девочку, мать которой согласилась продать дочку за один фунт стерлингов. Получив медицинское свидетельство о невинности девочки, Стид увез ее во Францию и поместил в один из приютов, патронируемых Армией Спасения. Вернувшись на родину, издатель и общественный деятель поведал читателям о своем поступке, что вызвало бурный интерес публики.
То, что произошло в дальнейшем, является историческим фактом.
Стид был подвергнут судебному преследованию и приговорен к трехмесячному тюремному заключению. А 14 апреля 1885 года ста семьюдесятью голосами против семидесяти одного был принят закон, защищающий права женщин и детей и накладывающий ограничения на деятельность домов терпимости.
Однако и по сей день в некоторых странах (особенно на Ближнем Востоке) торговля женщинами процветает.
1819
— Но, Софи… ты не можешь так поступить!
— Могу! — отрезала Софи.
Вообразить себе девушку прелестнее Софи было невозможно.
Златокудрая, с молочно-розовой кожей и безупречными чертами лица, Софи Стадли почувствовала себя на вершине славы, когда франты и денди, воспитанники школы святого Джеймса, положили на нее глаз.
Одного месяца пребывания в Лондоне Софи оказалось достаточно, чтобы завоевать титул «Несравненной». На исходе второго месяца она уже была помолвлена с Джулиусом Вертоном, молодым человеком, который по смерти дядюшки должен будет стать герцогом Йелвертонским.
О помолвке было объявлено в «Лондонских ведомостях», и дом, который мадам Стадли сняла на время столичного сезона, стал наполняться свадебными подарками.
И вдруг… за две недели до свадьбы Софи объявляет, что она собирается идти под венец и бежать с лордом Ротвином.
— Это вызовет грандиозный скандал, — пыталась вразумить капризную красавицу Лалита. — Зачем ты так поступаешь?
Будучи почти ровесницами, девушки обладали прямо противоположными характерами. В то время как Софи для любого мужчины была идеалом женской красоты, Лалита привлекала своей трогательной задушевностью.
Зимой она перенесла тяжелую болезнь и теперь, по словам слуг, была кожа да кости. Долгие часы при свечах она проводила за шитьем для своей мачехи. От этого ее глазки припухли и воспалились. Волосы ее были столь тонкими и безжизненными, что казались бесцветными. Следуя нелепой моде, девушка гладко зачесывала их назад, убирая со лба, на котором, казалось, лежала печать вечного беспокойства и тревоги.
Девушки были почти одного роста, но в то время как Софи была воплощением здоровья и радости жизни, Лалита казалась лишь слабой тенью человеческого существа, постоянно пребывающего на грани жизни и смерти.
— Я полагаю, — проворчала Софи, — что даже человеку, и вполовину не столь мудрому, как ты, причина совершенно ясна.
Лалита ничего не ответила, и ее наперстница продолжала:
— Джулиус непременно когда-нибудь станет герцогом, и я в любом случае не пожалею, что вышла за него, вопрос только в том — когда.
Выразительно всплеснув руками, Софи рассуждала вслух:
— Здравствующему герцогу Йелвертонскому не более шестидесяти. Он может благоденствовать еще лет десять, а то и пятнадцать. А через пятнадцать лет я буду слишком стара, чтобы всласть насладиться положением герцогини.
— Ты все еще будешь красива, — заметила Лалита.
Софи обернулась, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Полюбовавшись на собственное отражение, девушка улыбнулась. Дорогое нарядное платье из нежно-голубого крепа с вырезом, украшенным тончайшими кружевами, было очень модным. Но главное… в моду возвращалась тугая шнуровка. Новые корсеты, выписанные из Парижа, делали Софи тростиночкой. Осиную талию подчеркивали пышные юбки, затканные по подолу букетами цветов и украшенные воланами из тюля.
— Да, — согласилась Софи, — я все еще буду красива, но больше всего на свете я хочу стать герцогиней сейчас, чтобы иметь право пойти на открытие парламента в короне, символе принадлежности к этому званию, и принять участие в торжествах по поводу коронации наследника.
Девушка помолчала и добавила:
— Этот утомительный старикашка король должен скоро умереть!
— Может быть и герцог не заставит себя долго ждать? — мягко предположила Лалита.
— Я не собираюсь ждать ни много ни мало! — не выдержав, взорвалась Софи. — Сегодня же вечером я убегу с лордом Ротвином. Все уже решено и устроено!
— Неужели ты думаешь, что поступаешь мудро? — спросила Лалита.
— Он очень богат, — ответила Софи. — Он один из богатейших людей в Англии, и он в дружбе с регентом, а бедный Джулиус об этом и мечтать не смеет.
— Лорд Ротвин старше, чем мистер Вертон, — заметила Лалита. — Я никогда не встречалась с ним, но думаю, что от одного взгляда на него дух захватывает.
