Беглец не знал, что его появление на маленькой ферме страны Рад было предопределено в высших сферах, и скажи ему кто-то об этом, вероятнее всего, лишь презрительно фыркнул бы в ответ. Все мысли вытеснила невыносимая боль в раненой ноге. Бедняга сознавал только, что грязен до отвращения и устал так, что даже не попытается убежать или сопротивляться, если его обнаружат и схватят.
Ночь снова окутала мир темным покрывалом. Беглец почти не замечал хода времени, ощущая только жгучую жару днем и ледяной холод по ночам. Голод и жажда, страх и усталость — вот удел несчастных, подобных ему.
Однако, как смутно отметил он, местность была вполне обжитой. Недалеко, в пруду, громко квакала лягушка, сухая огородная ботва тихо шелестела на ветру.
Ягоды обезьяньего дерева и жимолости наполняли воздух сладким ароматом; в желудке изгнанника громко заурчало. Местные жители уверяли, что если заговорить эти горькие ягоды, они становятся вполне съедобными, но он отказывался поверить столь неправдоподобным историям — не дошел до того, чтобы верить в волшебство! Но выглядят эти ягоды вполне съедобно. Голод — вот что больше всего мучило его в эту минуту! Но думать о еде не время… впрочем, как и о том, чтобы вымыться и переодеться. Беглец еще раз напомнил себе, что пришел сюда с вполне определенной целью — украсть лошадь. Сама мысль об этом была неприятна — ведь он считал себя порядочным человеком, но иного выбора, по-видимому, не было.
Беглец подобрался ближе к домику, ведомый слабым светом, падающим из окна. Как он надеялся, что все спят и никто не помешает! Неизвестно еще, где сейчас находится королевская стража… или насколько быстро появится в случае тревоги. Какая ирония судьбы — погибнуть недостойной смертью жалкого конокрада!
Несчастный нерешительно остановился, присматриваясь к окнам. Вдали пронесся пронзительный крик хаукэта, дикой кошки. Преследователи потеряли его прошлой ночью, и беглец сомневался, что они догадаются переплыть реку, чтобы вновь пойти по следу.
Смельчака, рискнувшего ступить в эту воду, подстерегали такие опасности, что только поистине отчаявшийся человек мог совершить подобную глупость. Возможно стражники посчитали, что он уже мертв, так что «глупец» мог пока считать себя почти в полной безопасности.
Подойдя ближе, он осторожно заглянул в окно. У мигающего огонька лампы сидела стройная девушка с книгой в руках. Беглец уставился на медное покрывало густых волос, худенькое, заостренное книзу личико, чуть колеблющуюся от мерного дыхания грудь. Какой прекрасной показалась ему незнакомка!
И хотя по его меркам девушке было далеко до классической красавицы, что-то в спокойных глазах, осанке и позе говорило о чистоте и достоинстве. Читать ночью — какой контраст с женщинами, которых он знал. Атмосфера порядочности, окружавшая девушку, неожиданно пробудила странное желание — он мог бы влюбиться в нее и принять такой образ жизни… если бы по прихоти судьбы получил такую возможность.
На секунду в голову пришла безумная мысль — постучать в окно, назвать себя, спросить:
— Послушай, юная дама, не нужен ли тебе мужчина? Дай поесть и умыться — и я твой навеки.
Но он еще не настолько устал, чтобы потерять остатки здравого смысла. Вдруг она закричит, разбудит всю округу, появятся стражники… и все будет кончено.
Прокравшись мимо окна, беглец на цыпочках подобрался к конюшне и, затаив дыхание, попробовал отодвинуть засов. Дверь открылась бесшумно, не скрипнув. Значит хозяева фермы — люди рачительные. Беглец ощутил нечто вроде сожаления, хотя именно поэтому лошадь будет легче украсть. Конечно, лучше бы наказать нерях и бездельников, но скрипучая дверь, несомненно, лучший сторож.
Запахло сеном и конским потом. Пошарив в темноте за дверью, он мгновенно нашел то, что искал — висевший на стене повод. Все, как в любой другой конюшне.
Послышался треск сломанной ветки. Незваный гость обернулся.
В слабом падавшем из окна свете обрисовалась женская фигура. Она! На девушке была только прозрачная ночная сорочка, на плече накинута шаль. Первое, что он заметил — длинные стройные ноги под тонкой тканью. Взгляд скользнул выше. Прямо ему в грудь были нацелены вилы.
Вор судорожно сглотнул, лихорадочно соображая, что лучше — быстро отскочить так, чтобы смертоносное острие вонзилось в стену, или собрать последние силы и попытаться вырвать у нее оружие. Но что потом? Как можно причинить боль этой девушке, созданной для объятий и поцелуев? Может, это неверный лунный свет сыграл с ним такую шутку, но глаза ее, казалось, переливались темно-фиолетовым огнем, в цвет бархатистых фиалок там, на его родной Земле.
— Говори! — сказала она. — Зачем пришел?
При звуках ее голоса по телу прошла дрожь — несмотря на резкость слов, пришельца словно обволокло густым медом.
Есть ли смысл лгать? Ему и без того было ненавистно то, что приходилось делать.
— Я пришел украсть твою лошадь. Но предпочел бы украсть у тебя сердце.
Что заставило его сказать это?!
— Ты вор? Разбойник?
Девушка не пыталась ударить его вилами. Добрый знак. Беглец решил во всем признаваться.
— Я не обычный вор, и как видишь, не очень удачлив, — с трудом начал он. — Просто мне во что бы то ни стало нужна лошадь. Хотя, конечно, ты не поверишь, что я не преступник.
