Автор «Вокруг света в восемьдесят дней», «Пяти недель на воздушном шаре» и многих других восхитительных историй, героев которых полюбили сотни читателей во всех уголках мира, ведет счастливую, наполненную творческим трудом жизнь в Амьене, провинциальном французском городке, расположенном на пути от Кале и Булони к Парижу.
Любой житель Амьена может показать дом Жюля Верна: под номером один на улице Шарля Дюбуа; это прелестное, старомодное здание, находящееся на углу по-деревенски тихой улицы и широкого бульвара.
Маленькую дверь в поросшей лишайником стене открыла жизнерадостного вида старая bonne[1]. Услышав, что я пришла на заранее условленную встречу, она повела меня через мощеный внутренний дворик, ограниченный с двух сторон живописным строением неправильной формы с угловой башней сбоку, какие нередко встречаются во Франции в деревенских домах. Следуя за ней, я получила возможность мельком увидеть сад Жюля Верна: уходящую вбок буковую аллею, отбрасывающую щедрую тень на ухоженную лужайку с цветочными клумбами. Хотя стояла уже глубокая осень, все было в высшей степени опрятно и чинно, опавшие листья не лежали на широкой, посыпанной гравием тропинке, по которой каждый день прогуливается старый писатель.
Широкие каменные ступени ведут в оранжерею, засаженную пальмами и цветущими кустами; она образует уютную прихожую перед великолепным салоном, где через несколько мгновений меня встретили хозяева.
Прославленный писатель сразу же сказал, что роль мадам Жюль Верн во всех его триумфах и успехах необычайно важна. Трудно было поверить, что эта привлекательная и энергичная пожилая леди, сохранившая девическую живость и французскую espieglerie[2], в прошлом году отметила золотую свадьбу.
Жюль Верн своим видом ничуть не соответствовал обычным представлениям о великом писателе. Он скорее напоминал интеллигентного сельского джентльмена, который всегда носит черный костюм, что у большинства французов ассоциируется с профессиями адвоката или учителя. Пиджак его украшала крошечная красная бутоньерка, свидетельствовавшая о том, что ее обладатель имеет высокое отличие: является офицером ордена Почетного легиона. Его манера держаться скрывала возраст. Я бы не дала ему семидесяти восьми[3], так мало он изменился по сравнению с изображением на большом портрете, написанном лет двадцать назад и висевшем на стене, напротив портрета его жены.
Мистер Верн удивительно скромен в том, что касается его творчества; порою кажется, что он вовсе не желает говорить ни о своих книгах, ни о себе. Если бы не любезная помощь супруги писателя, чья гордость гениальным мужем доходит до восхищения, мне было бы трудно убедить его поделиться подробностями своей литературной карьеры или творческими приемами.
— Не могу припомнить времени, — заметил он, отвечая на мой вопрос, — когда бы не писал или не хотел стать писателем, но многое, как вы вскоре поймете, препятствовало этим желаниям. Видите ли, по рождению я бретонец (мой родной город — Нант), но отец учился в Париже, увлекался литературой, обладал хорошим вкусом и сочинял стихи, хотя был слишком скромен, чтобы публиковать свои произведения. Возможно, именно по наследству я и начал свою литературную деятельность с сочинения стихов, принявших — по примеру самых многообещающих французских литераторов — форму пятиактной трагедии, — закончил хозяин, полуулыбнувшись-полувздохнув.
После небольшой паузы он добавил:
— Однако первым настоящим произведением стала маленькая комедия, написанная в соавторстве с Дюма-сыном, который был и остается одним из моих лучших друзей. Комедия называлась «Сломанные соломинки», ее поставили в Париже, в театре «Жимназ»; но, хотя мне очень нравился легкий драматургический жанр, он не приносил осязаемого заработка.
— До сих пор, — медленно произнес он, — у меня сохранилась любовь к подмосткам, и я постоянно интересуюсь театральной жизнью. Самую большую радость в моей писательской деятельности мне доставили удачные инсценировки моих романов, в особенности «Михаила Строгова».
Меня часто спрашивали, кто первым подал мне мысль писать в жанре, называемом, за неимением лучшего термина, «научным романом».
Знаете, я всегда увлекался изучением географии, подобно тому как многие увлекаются историей, историческими исследованиями. Полагаю, что именно увлечение географическими картами и великими путешественниками подтолкнуло меня к сочинению первого из длинной серии географических романов.
Когда я писал свою первую книгу, «Пять недель на воздушном шаре», то выбрал местом действия Африку по одной простой причине: этот континент был и остается наименее изученным. Тут меня осенило: самым оригинальным способом изучения этой части света будет полет на воздушном шаре. Я получал огромное удовольствие, сочиняя этот роман; добавлю, что не меньшее удовлетворение приносил поиск необходимого материала. С тех пор я всегда придерживался правила: даже самую фантастическую из своих историй излагать как можно реалистичнее.
Окончив писать, я послал рукопись широко известному парижскому издателю господину Этцелю. Он прочел роман, заинтересовался им и сделал мне выгодное предложение; я его принял. Должен признаться, что этот превосходный человек и его сын стали моими очень хорошими друзьями; их фирма опубликовала около семидесяти моих книг.
