ПИТЕР
Настоящее
Сидни нервно крутит кольцо на пальце и поднимает на меня глаза. Мягким голосом, который использует, когда волнуется, она спрашивает:
– Что ты нашел?
Желудок сводит весь день, с тем самых пор как я открыл эту последнюю коробку. Она была ее – Джины. После всего, через что мы прошли, я никогда не догадывался, что Джина вела дневник – яркое описание человека, которым я был.
Сидни известна моя репутация. Но то, что напечатано в прессе, и то, что написано в этих дневниках – две совершенно разные истории.
Так странно снова любить. Я думал, что умру в одиночестве. Когда я потерял Джину, у меня не было ни желания жить, ни надежды. А затем Сидни изменила мою жизнь. Держа эти записи, я могу почувствовать старую версию себя, похороненную глубоко внутри. Все драки, ярость, нескончаемая вереница женщин, которые могли сделать все, что угодно, лишь бы перепихнуться со мной – все на этих страницах. Смутно вспоминая каждый момент, я чувствую влияние и пустоту человека, на которого я кричу из глубины себя. Но этот период моей жизни закончился, затерялся в прошлом, и я заставляю отголоски того, кем я был, и на этот раз уйти на задний план.
Признаться, я не скучаю по той жизни, но волнуюсь, что произойдет, когда Сидни узнает, кем я был, каким я был. Сидни видит во мне только лучшее. Она видит меня профессором английского, поэтом. Но глубоко внутри я не такой. Та часть моего прошлого до сих пор скрывается внутри меня. Она вынырнула из тьмы, когда бывший Сидни пытался причинить ей боль. Я заставил его за это заплатить. Моя жестокость была оправдана, но это не имеет значения. В конце концов, даже если я и изменил имя, я все еще Пит Ферро.
Глядя на дневники, я делаю выбор. Она должна знать. Если Сидни выйдет за меня, она должна знать и хорошее, и плохое. Чтения прессы недостаточно. С трудом сглотнув, я крепко сжимаю дневники в руках и пересекаю комнату.
Я оглядываю маленький домик, который Шон подарил нам, и вновь думаю о том, как он совершенен, вплоть до выполненного на заказ насеста для мистера Индейки. Иногда Шон ведет себя настолько мужественно, что я думаю, он ни о ком не заботится, а потом он делает что-то вроде этого. Я не могу понять его. Когда я вижу Шона и думаю о его жизни, я удивляюсь тому, как мы на самом деле с ним похожи. Интересно, единственная ли причина того, что я другой, в том, что я пытаюсь притворяться.
Только ли это надо изменить? Возможно, я совсем не другой, просто хочу быть таким. Другое имя, другая жизнь, которая не покрыта шрамами и рухнувшими мечтами. Когда я смотрю на Сидни, я снова чувствую себя живым. Призрак того, кем я был, исчезает, и я реален, каждое желание, каждая мечта могут сбыться, и все благодаря ей. Я покажу ей эти дневники, и это уничтожит нас обоих, но услышать правду обо мне от кого-то постороннего еще хуже. Я не буду так рисковать.
Сидни сидит на кровати, мрачно ожидая разговора со мной, словно может почувствовать, какой на мне лежит груз. Я думал, что моя душа безвозвратно потеряна, пока Сидни не села за мой стол и не улыбнулась своей красивой улыбкой. Спасибо Господу за нее.
– Сидни? – хоть я и стараюсь, но не могу скрыть от нее свои чувства. Никогда не мог.
– Питер, что это?
Я сажусь к ней лицом, кровать прогибается под моим весом, и кладу дневники между нами.
– Когда разбирал вещи, я нашел это – дневники Джины, – голос срывается, и я смотрю куда угодно, только не на Сидни. Вдыхаю и медленно выдыхаю. Мне нужно произнести это до того, как дыра в моей груди поглотит меня. Она растет, сопровождаемая давлением, которого не было минуту назад. Она ругает меня, призывая к молчанию.
Она не поймет, говорит голос в глубинах моего сознания. Он появляется время от времени, когда я пытаюсь сказать правду, и пинает меня под зад. Изнутри я покрываюсь льдом, пока не начинаю дрожать.
Сидни кладет свою ладонь на мою. Такую теплую, успокаивающую, уверенную и хрупкую. Она смотрит на меня своими темными глазами, и я хочу раствориться в ней. Я хочу засунуть дневники в мусорное ведро и сбежать, но не могу. Независимо от того, насколько сильно стараюсь, я не смогу изменить того, кем был, того, кто я есть.
Она должна знать.
Я приклеиваю к губам улыбку, глядя на нее сверху вниз.
– Пока я распаковывался, нашел парочку коробок, которые никогда не открывал с момента последнего переезда. Это, своего рода, реликвии старой жизни, которые я не хочу помнить, – я прерываю повествование, пытаясь набраться сил, чтобы сказать остальное, и передаю ей книги. Я сжимаю челюсть, тело будто бы знает, что это самый верный способ убить наши отношения, но сердце протестует. Оно кричит, задействовав мои губы. – Когда я открыл сегодня коробки, то нашел эти книги. Это дневники Джины.
Сидни открывает рот в форме «О», вихрь эмоций отражается на ее лице. Она усиливает хватку на моей руке, наклоняясь вперед.
– Боже мой, Питер, мне так жаль. Это наверно очень тяжело, – она протягивает и берет меня за вторую руку, пытаясь утешить меня, но это последнее, что мне сейчас нужно.