Жирафка

Написать предисловие легко, подумала я, когда мне заказали эту работу. Долгие годы я работаю в издательстве, долгие годы пишу предисловия — это входит в круг моих служебных обязанностей; я часто готовлю к печати предисловия, послесловия, тексты для обложки, представляющие сведения об авторах и их произведениях и т. д. Долгие годы перед этим, когда работала в газете, я часто писала рецензии на книги и выступала с критическими статьями… Так что ж, еще одно предисловие — разве это проблема? Да, проблема, и заключается она в том, что я никогда раньше не писала предисловий к собственным книгам. А их у меня вышло уже целях пять (две книжки написаны для девочек, а остальные — для взрослых женщин). Шестая книга как раз сейчас печатается и скоро выйдет в свет. Так вот, предисловие к собственной книге — вещь не простая. Все, что хотел высказать автор, есть в истории, представленной им на суд читателей. К чему еще предисловие? Что может исправить предисловие, если намерения автора не совпали с его способностями? Если писателю не удалось выразить то, что он хотел выразить, если читатель отложит книгу или дочитает по инерции — разве в этом случае поможет предисловие? Заменит ли оно самую книгу?

Однако это только половина правды. Хочу признаться: сама я очень люблю читать предисловия. Мне все равно, сам автор написал предисловие к своей книге или кто-нибудь другой. Иногда из небольшого предисловия можно узнать больше, чем из самого толстого романа. Можно узнать об авторе книги кое-что, чего нет в энциклопедических словарях и истории литературы. Такое любопытство (или, скорее, любознательность) вряд ли стоит осуждать — ведь не только же интимные подробности могут интересовать читателей! Есть еще кое-что. Я понимаю тех, кто провозглашает и защищает право на неприкосновенность своей частной жизни, тем не менее я принадлежу к другой категории читателей. К той, для кого впечатления от чтения становятся в несколько раз сильнее, если для них писатель не только Писатель, но и человек из плоти и крови, с привязанностями, страстями, со своими заблуждениями и ошибками. Мне, например, было очень интересно узнать, что Бальзак мечтал о титуле, а Дюма постоянно делал долги. Меня очень интересовало все, что предшествовало дуэли Пушкина. Захватывающими казалось (и кажется сейчас) множество мелких, а иногда и важнейших деталей, я складывала их, как ребенок складывает кубики, подбирала, точно мозаику, — это чрезвычайно увлекательно. Возможно, это связано с тем, что я по образованию историк и привыкла один факт сопоставлять с другим, одно событие связывать с другим. Однако я знаю и других людей, как говорится, «технарей», которые тоже с удовольствием читают предисловия. Все зависит от вкусов и пристрастий.

Это можно записать в актив предисловий. Есть и еще один плюс. При переводе на иностранный язык в большинстве случаев проявляется множество деталей, которые неподготовленному читателю понять трудно. Случается, что некоторые представления не совпадают или даже противоположны друг другу. Естественно, есть реалии (и чувства), понятные всегда и везде, а кое-что можно понять из контекста. Не сомневаюсь, что у вас, как и у нас, имеются пятнадцати- и шестнадцатилетние девушки, которые мучаются из-за непомерно высокого роста. Все юбки им коротки и широки, размер ноги таков, что Золушкин башмачок никак не придется впору, а юноша, который понравился, на целую голову ниже, а это не очень красиво, не так ли? Однако, как выяснилось, эта проблема не всегда проблема. И не всюду. Да и время идет, не останавливаясь. Например, моя дочка в десять лет, когда я стала печалиться, что она быстро растет и скоро станет выше всех мальчиков в классе, отреагировала очень спокойно: «А что такого?»

Вот когда я была молодая, девочек непомерно высокого роста дразнили Каланча, Жердь, теперь в моде прозвища Эйфелева башня, Жирафка — у нас, по крайней мере, так. Но я полагаю, что границы между государствами тут не много меняют. И способы разрешения подобных конфликтов с окружающими и со всеми сложностями и опасностями развития комплекса неполноценности вряд ли сильно отличаются «у нас» и «у вас». Ситуации, подобные терзаниям Жирафки от непохожести на других, могут возникнуть ну абсолютно везде! Тем понятнее ее стремление к успехам в баскетболе. Подробности ежедневной жизни старших школьников (у нас ученики старших классов гимназии называются студентами; собственно, наша гимназия — это ваши три старших класса средней школы, в ней готовят к поступлению в высшие учебные заведения; альтернативны промышленные училища, соответствующие ПТУ и техникумам, различающиеся в зависимости от специализации) в небольшом городке будут, конечно, отличаться от подробностей школьной жизни в вашей стране: различны традиции, обычаи, требования преподавателей, называемых у нас профессорами, — в этом нет ничего удивительного. Особенности разных типов старшеклассников и старшеклассниц, начало дружбы, зарождение первой любви — в этих вопросах и обстоятельствах ни параллели, ни меридианы не играют никакой роли, тут различия чисто человеческие, и никакие предисловия тут ничего не объяснят.