Голова кружилась, в ушах натужно шумела кровь. Руки за спиной были скручены так туго, что плечи сводило судорогой, а запястья давно онемели. Меня мотало из стороны в сторону, щека терлась о какие-то ремни, отвратительно пахнущие потной кожей. Перед закрытыми глазами по темному фону плавали, сливаясь и разрываясь, бордовые и черные пятна.
Мыслей не было. Сама мысль о необходимости думать вызывала в сознании яркие вспышки боли. Разум шептал — думай, но все мои желания сводились к жажде покоя и тишины. Тошнота накатывала волнами вместе с невыносимым жаром…
Стук железа по асфальту, звонкий, дробящий. Цок. Цок. Наплывает и отдаляется, похожий на раскаленное марево, на чье-то невыносимое дыхание.
Голоса совсем рядом. Эхо заметалось, сдавливая виски, настойчиво ввинтилось в уши.
— Мы приехали в мертвый город именно за ним?
— Не знаю.
— Ну-ну! Ненавижу эти гниющие улицы! Отойди, падаль! Мой кошелек не для твоих рук!
Глухой удар и протяжный, почти звериный вой.
— Знаешь, тратить на людей свое время… Почему, в самом деле, ты взял его, а не того оборванца, которому я влепил каблуком в глаз? У уродца, во всяком случае, хватило наглости попытаться ограбить меня и стащить на землю.
— Не знаю.
— Ну, что ты заладил?
— Северный, вроде, при тебе сказал, что нам нужен человек для пещер. Какие еще ко мне могут быть вопросы?
— Если тебя интересует мое мнение, я не верю, что ему доступно очевидное будущее…
— Хочешь подтверждения или опровержения, говори с ним.
— Да ладно, я же не дурак! Будущее колеблется, как рябь на воде, меняется. Что там можно разглядеть наверняка?
— Ты заглядывал?
— Наверное… немного, но это отбирает столько сил, что я уже начал сомневаться в увиденном. А вдруг я неудачно прикорнул на солнышке и перегрелся?
Одобрительный смешок.
— В любом случае, Северный преумножает свои умения.
— Не советую так говорить. Ты значительно моложе и, соответственно, не обладаешь и половиной его опыта. Если Северный глядел сквозь реку времени и заговорил об увиденном, значит, это неизменно даже сквозь призму бытия.
— Ладно, ладно! Пусть будет так, но потешаясь над стариком, я поднимаю себе настроение. Слава Высшим, он не может слышать те вольности, что я себе тут позволяю, а ты же меня ему не сдашь?..
— На счет меня не беспокойся, но поговаривают, старые маги чувствуют, когда их обсуждают, а некоторые готовы потратить несколько секунд своего времени, чтобы понять, кто и зачем…
— Да я и сам кое-что умею, а вот не чувствую, когда за моей спиной судачат о моей глупости.
— Может, потому и не чувствуешь, что это правда?
— Завелся, я смотрю… Нам куда?
— Свернем здесь, чтобы не пробиваться через толпу отребья, высыпавшего на улицу в поисках наживы.
Лошадь подо мной споткнулась, копыто звонко ударило в камень, меня мотнуло в сторону и чуть не стошнило.
— И по какому критерию ты выбирал?
— А по какому критерию выбирали тебя?
— Ну, я силен и сообразителен, — человек ответил без запинки и, похоже, не заметил, что его попросту подначивают.
— О, ты-то да. Может, и этот парень талантлив, кто знает, чем все закончится? Я — стратег, а не всесильное порождение разума. На самом деле, у меня было достаточно времени убедиться, что события мало считаются даже с моими желаниями. Секрет в том, чтобы не идти против того, что уже давно записано в Книге Мирового Времени.
— Это всего лишь легенда, Мастер. Про то, что существует книга, в которой все записано… Каждая судьба, каждое мгновение…
— А кто тебе сказал, что это легенда? Названия, которые позволяют тебе представить события или предметы, зачастую, искажают саму суть. Я говорю «Книга Мирового Времени», но вряд ли имею в виду огромный талмуд с миллиардами страниц, испещренными письменами. Я напоминаю тебе, что все в этом мире до определенной степени предопределено, а остальное — лишь для образности. Вся беда людей в словах.
Повисла многозначительная пауза, за которой я вдруг различил тяжелые удары, доносящиеся слева, и грохот падающей воды справа. Нижний Город, водоочистные сооружения. Это совсем рядом с внешней стеной и, если только я все правильно понял, этой ночью я в последний раз в жизни видел свой родной город.
Эта мысль привела меня в ужас и заставила окончательно очнутся. Мир поплыл, я зажмурился, пытаясь остановить движение стен, тусклых вывесок и человеческих теней. Налетевший ветерок прокатился вверх по улице и на мгновение сдернул затхлую вонь стоялой воды и очищаемых химикатами помоев. От этого легкого, едва заметного прикосновения стало легче и я, снова открыв глаза, осторожно огляделся, приподнявшись с шеи лошади, к которой меня притянули ремнями, чтобы не свалился вниз. Ну, лошадка сейчас — дело привычное, хотя еще с десяток лет назад на городских улицах чаще встречались механы, чем животные. Крупные уродливые пауки, состоящие из ног, шарниров и грузовых площадок. Теперь их все меньше, потому что запущены подземные транспортировочные конвейеры, а перемещение людей по кварталом ограничено законом.
Я покосился на своих похитителей. Двое, всего двое, но бессмысленно звать на помощь, потому что никто не поможет. В Нижнем городе нет стражей, а ворье и бездомные, ютящиеся в полузаброшенных подземельях заводов вдоль теплотрасс, вряд ли полезут помогать человеку, взывающему о помощи.
