Елена ОДИНОКОВА
Жених
Рассказ
— Понюхай. — Бахти подставляет мне ухо. — Что, лучше пахнет, чем твой хиюго бос?
Я смотрю в окно:
— Лучше, лучше. Отвянь.
— Ка… кантарафакт. — улыбается Бахти. — Прошлый месяц я и Шахриер в город ездил, сто рублей на площадь продавали. А ты свой хиюго бос за тыща рублей брал.
— Тысяча девятьсот пятьдесят.
Бахти взвизгивает по-девчачьи — то ли от радости, то ли от ужаса перед такими деньжищами. У них на родине юрист в месяц получает пятихатку, а сапожник — штуку в пересчете на наши рубли..
Хуршед берет его за ворот и быстро-быстро лопочет что-то на фарси. Бахти пинает его кроссовками:
— Сам он Хуршеда, блять. Что он мне женское имя называет? Скажи ему!
Бахти — женское имя.
— Отвянь, Бахти. — Я вытягиваю ноги и кладу свернутую куртку под затылок. Мне по барабану, как его называют — Бахти, Бахтиер или вообще Гульнара.
— Саша-джян… — Бахти пристраивает голову мне на плечо. Бесцеремонная жопа, вечно лезет, трогает мои вещи — диски, мобильник, одежду.
— Дома плюс тиридцать, тепло. — Бахти зевает.
Автобус подпрыгивает на ухабах, мы сидим на местах в конце салона. Еще немного — и я пробью макушкой потолок. Какая-то девка впереди обернулась, косится на моих таджиков розовым глазом, шепчет что-то подруге. Вторая говорит: “Кавай!”, обе хихикают. Хуршед поджал губы и отвернулся к окну, как будто едет один.
— Саша-джян? — Бахти хлопает меня по бедру.
— Чего?
— Сматри, что я придумал. Если положить золото внутри мыло, его металлоискатель не найдут?
— Кому ты нужен с твоим золотом…
— Не, сматри, у нас золото дороже. На таможня искать будут. Я ложу внутри мыло и зубная паста другой конец. Никто не найдет.
— Это еще у Артура Хейли было, дурак. Там бабу поймали с кольцом в зубной пасте.
— Щто, правда поймали? Штраф платил? — Бахти грустнеет.
— Это в книге. — гавкает Хуршед.
Он сын дипломата и стыдится кузена из деревни. Хотя чего стесняться, если оба тут заливаете бетон? Хуршед — высокий, видный мужик, чем-то напоминает актера из старых индийских фильмов. Огромные глазищи, шнобель — настоящий ариец, а не какая-то там “белокурая бестия”. По-русски говорит без акцента, потому что учился в хорошей школе, а потом в вузе, пока не отчислили.
Бахти маленький, худенький и похож на девочку. Он, конечно, всеми силами пытается доказать, что крут. В прошлом году на каком-то празднике участвовал в соревнованиях по борьбе и выиграл козу. Хуршед тогда назвал его деревенщиной и получил от Бахти по морде.
Мне нужно довезти две эти черные задницы до аэропорта, упаковать, обвешать бирками и отправить на родину. Бахти выдают замуж, то есть женят на приличной таджикской девушке. Он заработал на свадьбу, он не какой-то там кюнте. Сейчас папа срочно достраивает его новый дом, мама печет всякую херню к свадьбе, а специально нанятый повар закупает продукты для плова на сто человек. Бахти, несомненно, крут.
— Слышь, — говорит Хуршед. — Золото — это детские игрушки. Я когда был маленький, у нас героин возили в поезде Душанбе — Москва. А героина было хоть жопой ешь. Ну так вот, проводники придумали его в горячей воде размешивать и пол в плацкартном вагоне мыть. И прикинь, заходят туда менты с собакой, а она ничего не может унюхать, потому что героин повсюду. Посидит, побалдеет — и все, дальше бежит. А если в обморок хлопнется, подумают, что тепловой удар, вроде как намордник слишком тесный, собаке дышать трудно.
— Что ты мне зубы заговариваешь, вылезаем! — Автобус проносится мимо здания аэропорта.
— Не ссы. — Хуршед хлопает меня по колену. — Самолет не сегодня. Вещи у тебя положим, погуляем, а завтра полетим.
— Заткнись, мы едем обратно. — Я вскакиваю. — Остановите, пожалуйста!
— Саша-джян! — Бахти виснет на моей шее. — Саша-джян, мы будем тихо. Еще невеста подарок купить надо.
Хуршед начинает ржать непонятно над чем.
— Ну? — Я заглядываю в его наглые глаза.
— Ничего, ничего, потом скажу. Ты один живешь?
— Один, и что?
— Короче, этот долбодон еще девственник.
— Ты охренел? — Я пинаю его в бок. — Все, едем обратно! У меня не таджикский бордель.
— В багаж. Ты не сдашь духи и лак, — напевает Хуршед. Он и не думает вставать.
— Саша-джян, пожалуйста! — Бахти пританцовывает как левретка и пытается усадить меня обратно.
Пожилая тетка с ведром нарциссов рявкает:
— Молодые люди, хватит скакать, вы и так своими вещами весь проход заставили!
Другие пассажиры перестают клевать носом и смотрят на нас исподлобья. Мы едем дальше молча, глядя в окно.
— Откройте заднюю дверь, — требует Хуршед.
— Писец, уже ведут себя как хозяева, — цедит сквозь зубы водитель и смотрит на меня, как будто я тоже таджик и “понаехал”.
Мы вываливаемся из автобуса как бараны, ручки сумок цепляются за чьи-то ноги, пластиковые пряжки трещат, Хуршед матерится, Бахти постанывает от натуги.
— Нахуя тебе столько барахла? — я даю ему подзатыльник.
Вещи брошены в коридоре, Бахти с Хуршедом забились в ванную, торчат там уже полчаса. Стучу им:
— Пол не залейте, вы уедете, а мне с соседями разбираться.
Хуршед оприходовал мой фен, Бахти отталкивает его от зеркала и старательно зачесывает свою волосню. Брызгается моим парфюмом:
