Да, скажу я вам, шторм был нешуточный.
Э. Хемингуэй
Родик, уютно устроившись на заднем сиденье видавших виды «Жигулей» и подставив разгоряченное беготней по аэропорту лицо упругим потокам воздуха, врывающимся через открытое окно, наслаждался видами Крыма.
Утопающие в зелени городские строения сменились бурной южной растительностью, местами переходящей в белесые вершины гор, зубцами упирающиеся в небесную синеву и цепляющие редкие облачка, навевающие своей причудливой формой фантастические ассоциации. Моря не было видно, но запахи свидетельствовали о его близости, наполняя и без того прекрасные ощущения каким-то чарующим спокойствием.
Родик хотел поделиться чувствами с сидящей рядом Оксой, но она спала. Ее вымотала полуторасуточная дорога от Душанбе через Москву и Ленинград. Родик мысленно пожурил себя за то, что заставил ее добираться столь окружным путем, да еще и не дал выспаться в поезде, эгоистично восполняя почти трехмесячный пробел в их сексуальных отношениях.
Он всматривался в ее безмятежное по-азиатски скуластое лицо, высвечиваемое солнечными зайчиками, рождаемыми автомобильными зеркалами при резких поворотах перешедшей в серпантин дороги, и в очередной раз жалел, что втянул ее в это тайное и, бесспорно, опасное путешествие.
Наблюдать за бесчисленными зигзагами не хотелось, Родик откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Тревожные размышления и воспоминания помимо его воли опять овладели им. На фоне уходящих положительных эмоций он со всей ясностью осознал, что из успешного законопослушного обывателя превратился в гонимого судьбой авантюриста, стал причиной криминального противоборства, способного повлечь роковые последствия. Еще позавчера он не мог представить себе, что побежит в неизвестность, дабы обезопасить себя от возмездия со стороны спецслужб когда-то гостеприимно принимавшей его Болгарии. Сейчас же он с ужасом осознал, что из-за стечения обстоятельств или по неопытности собирается прятаться вблизи от своих врагов — в Турции, где все может развиваться по неизвестным ему правилам. Родика охватило чувство незащищенности. Он постарался побороть его, убеждая себя в невозможности изменить ситуацию и уповая на справедливость многовековой народной мудрости, гласящей, что кусают и комары до поры, и все уляжется, оставшись в памяти тяжелым жизненным уроком.
Серпантин кончился, и Родик, стараясь отогнать гнетущие мысли, заставил себя вернуться к созерцанию пейзажей. Вскоре шоссе резко повернуло, и где-то внизу между горами показалась знакомая с детства Ялта.
На морском вокзале подтвердили, что катамаран в Стамбул должен отплыть по расписанию в одиннадцать двадцать завтрашнего утра. Прийти надо не позднее чем за два часа до отхода. Прохождение границы и посадка будут осуществляться по спискам отправляющей организации. Позвонив, Родик убедился, что в списках они значатся, но размещать их в гостиницу на ночь никто не собирается, поскольку это не входит в число услуг, предусмотренных путевкой.
Родик снял пиджак, засучил влажные рукава рубашки и увлек Оксу за собой в людской поток, движущийся по набережной. Синеющее за деревьями море манило, но тяжелый чемодан и липкий пот, струящийся по спине и шее, напоминали о необходимости срочно устроиться где-то на постой. Пребывать в безнадежном поиске гостиницы, протискиваясь сквозь людскую толчею расхлестанных отдыхающих, не имело смысла, поскольку мест, вероятно, нигде не было. Советская система бронирования исключала такую возможность, а кооперативная деятельность почти не затронула эту сферу услуг.
Больше для того, чтобы побыть хоть несколько минут в прохладе, Родик решил попытать счастья в первой попавшейся гостинице, хотя ее величественный фасад с характерными для крымской архитектуры витринами, колоннадами, портиками и округлостями выглядел неприступно и не давал надежды на приют.
Родик оставил Оксу в тени деревьев сторожить чемоданы, а сам, открыв тяжелую дверь, непринужденно прошел в пахнущее пылью давно не чищенных ковров, заставленное креслами и столиками полутемное помещение. Улыбнувшись крашеной блондинке, царственно восседающей за стойкой с табличкой «администратор», он предъявил свое любимое удостоверение от Министерства обороны со ссылкой на пятидесятый приказ и заверил, что номер ему должен быть забронирован. Удостоверение, полученное им еще в пору работы в институте, не раз спасало в подобных ситуациях, поскольку содержало грозные слова о чрезвычайных полномочиях и необходимости содействия. Красные корочки и гербовая печать довершали эффект.
Женщина изучила удостоверение, несколько минут порылась в бумагах и, сверкнув всеми прелестями своего макияжа, сообщила, что никакой брони не имеется, но даже если бы и была, мест нет.
— Посмотрите еще раз. Может быть, вкралась ошибка в написание фамилии. Должна быть бронь от горисполкома, — попросил Родик, передав ей свой паспорт с вложенной пачкой купюр. — Мне перебиться только до завтрашнего утра.
Привычно изучив содержание паспорта и уточнив, что номер нужен лишь на одну ночь, администратор выдала Родику анкету. При этом улыбка ярко окрашенных губ так преобразила ее лицо, что Родику стало стыдно за плохие мысли по поводу ее макияжа…