Не знаю с чего и начать? Надо бы с главного и интересного. Кто бы ещё подсказал что в моей жизни главное, а что интересное? Ну да ладно, попробую как смогу, а Вы сами решайте.
Родителей у меня нет, подкидыш я. Гринька — Колченогий нашёл замотанного в тряпки младенца, отыскал в кустах у дороги и притащил в посёлок мусорщиков. Обменял меня на выпивку у торгаша Варга.
Гриньку в посёлке сторонились, обходили десятой дорогой. Любил Колченогий навеселе кулаками помахать, а веселился (пил кислую) и дрался каждый день, без меры выпивал мой спаситель. Кулаки у Гриньки как молоты в кузне, шарахнет по столу, доски трещат, ломаются. Трудно Гриньке отказать, когда он страдает похмельем. Расщедрился торгаш на три кувшина кислой, отмерял Гриньке две косицы вяленого мяса, пять пригоршней солёных орехов и поношенные ботинки. Давно это было, лет двадцать назад.
Сейчас другие времена, суровые. За найдёныша если и дают только не мясо и орехи, а по башке и в холодный погреб запрут под замок. Но это если сильно повезёт, найдутся заступники. А нет, так взашей из посёлка вытолкают. Могут забить насмерть, и ещё неизвестно что хуже? Пришибут быстрая смерть, за забором долгая, мучительная. Вот и обходят подкидышей и найдёнышей стороной, боятся.
Слыхал я разные истории о брошенных детишках. Люди говорят — болотный люд своего выкормыша может подбросить, тот подрастёт сил наберётся и передушит всё поселение. Ворожеи из Заскорузлого леса, эти куда хитрей и опасней болотников — дурным зельем дитя опоят, на тропке положат. Сердобольная баба или мужик подберут, в избу принесут. Малыша не спасёшь, а беда долго ждать не заставит. Мор нападёт, всякая дрянь с омутов да гнилых ям к частоколу полезет. Сам я такого не видел, но людям верю. Не станут они врать и наводить напраслину.
Вот и выходит, спасибо родителям, появился я на свет вовремя. Потому-то и не сгинул на окраине, и мусорщики не прибили вместе с Гринькой-Колченогим. Он хоть и крепок на кулаки, но против пули или ножа не устоит.
Искатель из Гриньки так себе, далеко не ходил, рылся неподалёку от посёлка. Хлам собирал, обменивал находки у Варга, тем и жил. На еду и выпивку хватало. С чего вдруг ему вздумалось сунуться в город я не знаю. Там и трезвому не безопасно, а пьяному, да ещё и хроменькому смерть в спину пальцем тычет. Пропал Гринька в Тихом, лет десять назад как ушёл да, так и не вернулся. Жалко Гриньку, хороший был мужик. Не давал меня в обиду.
Третий день идёт дождь, небо как мешок у нерадивого торговца, всё что в него падает тут же вываливается через дыры. Дожди в наших краях не редкость, но самое плохое это ветер. Резкий он, холодный, бьёт плетью сквозняков, толкает на острые камни, воет как голодный зверь в чёрных провалах разбитых окон города. Он здесь хозяин, ему всё можно, гремит кусками железа, гудит в печных трубах, раскачивает ржавые фонари. Никто его не поймает, да и не встречал я охочих за ветром гоняться.
Тихий город умело и быстро убивает чужаков. Побрёл звериной тропой — сожрут даже днём. Тронул не тот камень — стена рухнет. Свалился в яму, а там жёлтый туман за горло ухватит и уже не отпустит. Не успел до темноты в лёжке залечь — верная смерть. Когда пропадают тени зверьё главный враг, унюхают не убежишь. Как не крути, а пришлым в Тихом жить не долго.
Врать не стану, город и завсегдатай не особо-то жалует. Живём по его законам, придерживаемся не писаных правил
— днём, осторожно не поднимая шума в уцелевшие дома забираемся всякие нужности достаём. Ночью, в лёжках да схронах отсиживаемся. В Тихом и наш брат пропадает, уходят люди и не возвращаются.
* * *
Приятелей у меня не много, по пальцам сосчитать можно. Бродягой кличут, для остальных я Зайтан. Не знаю на каком это языке, может мусорщики специально для меня такое словцо придумали, а может и кто-то другой, ещё до них постарался. Слово интересное, заковыристое со смыслом. Зайтан — уже не чужой, но ещё и не свой. Вот такое мне имя на совете посёлка дали. Так и живу с двумя, Зайтан-Бродяга. Но я не в обиде, так даже лучше, по оклику можно понять кто позвал?
Бродягой меня Гринька нарёк. Частенько я убегал от Варга, ночевал у Гриньки в сарайчике с дырявой крышей. Но ещё чаще бродяжничал, подкармливался на рынке, спал в заброшенных домах. В питейной жилось не сладко, к подзатыльникам и пинкам сызмальства приучили. Варг руки не распускал, боялся Гриньку, а вот его сыновья всем скопом мутузили. Лукерья, жена торгаша мокрой тряпкой охаживала. Невзлюбила она меня с первых дней, криворуким выродком обзывала.
Спозаранку до поздней ночи я на семейство Варга батрачил. Хворост собирал, в питейной посуду мыл, за скотиной в хлеву прибирался, там же и жил, спал, ел на сеновале. А как пропал Гринька торгаш осмелел, за малейшую провинность бил палкой. Спасибо кузнец Акан вступился, дал за меня два десятка патронов и забрал в кузню. Днём работал я в кузне, на ночь уходил в Гринькин сарайчик. Подрос, набрался сил, в кузне быстро крепчаешь. Поначалу уголь таскал, горн раздувал, молоточком тюкал. Вровень с калиткой поднялся, Акан доверил молот. Многому я у дядьки Акана научился. Обменял Акан кузню на воз разного добра, запряг Черноносого и уехал. Куда и по какой нужде не сказал. Он уехал, я и подался в искатели.
