Ошибаться сродно всякому; пристрастіе есть общій нашъ удѣлъ на земли, – и потому ни чье мнѣніе не можетъ намъ служить оракуломъ, а особливо въ Литературѣ, гдѣ всякій судья, подавляя всѣ права и достоинства другаго, старается выставить свое только: я. – Каждый гражданинъ, любящій свое отечество, привязанъ и долженъ быть привязанъ къ произведеніямъ и успѣхамъ Литературы своей наше, но вмѣстѣ съ тѣмъ каждый благоразумный человѣкъ долженъ уважать Геній другихъ народовъ. Хорошее, на какомъ бы языкѣ оно ни было, всегда достойно похвалы и подражаніе, и въ благородномъ чувствованіи національной гордости, никогда не должно забывать, что Литература наша подобна еще пылкому молодому юношѣ, который правда подаетъ большія надежды, но которому наставленія опытности неизлишни. Нашъ отечественный Театръ, нынѣ на столь блистательной степени совершенства, на щетъ богатства декорацій, великолѣпія костюмовъ и блистательности большихъ спектаклей, – къ сожалѣнію не можетъ еще гордиться собственнымъ, изобильнымъ репертуаромъ, – и мы съ радостію и удовольствіемъ, видя и ободряя успѣхи нашихъ Авторовъ, не можемъ однако ни одного еще изъ нихъ назвать нашимъ Мольеромъ, Расиномъ, Вольтеромъ, – и вѣрно никто изъ нихъ не имѣетъ ослѣпительнаго самолюбія почитать себя равнымъ великимъ симъ людямъ, – развѣ какой нибудь безразсудной эгоистъ!
Существованіе здѣсь вновь Французской труппы составило нынѣ въ посѣтителяхъ Театра двѣ разныя партіи, которыя въ сужденіяхъ своихъ обѣ стремятся къ двумъ, противнымъ крайностямъ. Одна, въ страстной приверженности ко всему тому, что не Руское, превозноситъ до небесъ французскихъ Актеровъ, находя въ нихъ всѣ возможныя совершенства, и безъ милосердія бранитъ Рускій Театръ, и Авторовъ его и Актеровъ, почитая ихъ искаженными, холодными твореніями. Другая же партія, не менѣе ослѣпленная, видитъ въ Русскихъ Актерахъ неподражаемый образцы Искуства, которыхъ похвала вездѣ и во всемъ есть непремѣнный долгъ, а малѣйшее порицаніе равняется величайшему преступленію. Журналъ Сына Отечества въ 3-хъ нумерахъ сряду служилъ театромъ войны между обѣими партіями. Въ № 52 Г. Кл…въ, увидя разъ Французскій спектакль, плѣнился, восхитился чудеснымъ для него зрѣлищемъ, – и Русскіе были имъ обруганы безпощадно. Въ 1 нумерѣ нѣкто благомыслящій хотѣлъ быть посредникомъ, и здравымъ сужденіемъ доказать, что пристрастная похвала ни къ чему не служитъ; – но трудъ его былъ напрасенъ. Въ 3 уже нумерѣ явился защитникъ и покровитель Рускаго Театра, – и Французская труппа осуждена была на ничтожество губительнымъ его перомъ. Къ чему же послужило имъ такое рвеніе? – Ни къ чему! – Развѣ только ко вреду самыхъ тѣхъ, коихъ они осыпали похвалами. Повѣритъ ли кто благоразумный, безпристрастный человѣкъ ихъ сужденіямъ? Нѣтъ! потому что несправедливость и предубѣжденіе не могутъ быть оправданы ни потерянною рукою на полѣ славы, ни даже мудрымъ изрѣченіемъ какого нибудь новѣйшаго Аристофана.
Будучи, подобно тысячѣ другихъ, любителемъ Театра, но не принадлежа доселѣ ни къ одной еще партіи, я осмѣлюсь сдѣлать обѣимъ имъ возраженіе, не выставляя впрочемъ мнѣнія своего оракуломъ. Г. Кл…въ, увидя разъ Рускій Театръ, рѣшительно опредѣлилъ, что онъ никуда не годится, что всѣ Актеры дурны, всѣ пьесы несносны, всѣ стихи скверны, всѣ шутки плоски. И кто же изъ Актеровъ ему не понравился? Тѣ, которые составляютъ украшеніе нашей сцены, и которые могли бы блистать на лучшемъ Французскомъ Театрѣ! – Г-жа Валберкова, Агенкова и Г. Сосницкій! – Жаль и защищать такихъ отличныхъ Артистовъ противъ столь смѣшныхъ пасквилей. Всякій знающій Театръ и Рускій языкъ, всякій умѣющій цѣнить таланты, чувствуетъ ничтожность клеветы и дурнаго вкуса Рецензента. Простимъ же ему его сужденіе: онъ право не виноватъ! Подобныя порицанія не унизятъ дарованій нашихъ Актеровъ, коихъ искуство приносить честь отечественной сценѣ. Если мы не можемъ еще похвалиться богатымъ репертуаромъ и превосходными Авторами, то наши Семеновы, Валберхова, Самойловъ, Зловъ, Асенкова, Колосова, Сосницкій и Брянскій достойны, каждый въ своемъ амплоа, лучшаго Театра въ Европѣ.
Обратимся теперь къ достопочтенному защитнику Рускихъ. По словамъ его, теперешній Французскій Театръ весьма жалокъ и Актеры весьма посредственны. Одинъ Сенъ-Феликсъ будто бы нравится публикѣ, а когда онъ не играетъ, то и Театръ будто бы пустъ. Не ясно ли видно и тутъ пристрастіе, предубѣжденіе? – Не отнимая таланта у Г. С. Феликса, почему же не отдать справедливости дарованіямъ и другихъ Артистовъ? Г-жа Денисъ-Туссень, соединяющая съ пріятною наружностію натуральность въ игрѣ, искуство въ дикціи и совершенное познаніе сцены, достойна названія прекрасной Актрисы. Г-жа Пюжосъ была также очень хорошо принята публикою и дѣйствительно сего заслуживала. Е. Дюранъ, и прежде здѣсь извѣстный отличнымъ талантомъ своимъ, нимало не потерялъ съ тѣхъ поръ своего искуства, и вездѣ съ удовольствіемъ принимаемъ. Г. Дорваль также нравился публикѣ, какъ хорошій въ своемъ родѣ Актеръ. Г. Андре вездѣ въ своихъ роляхъ хорошъ, и Г-жа Бельмонъ весьма пріятно играетъ субретокъ и подобныя сему амплоа; она не равняется конечно съ Г-жею Туссень, нѣкогда восхищавшею нашу публику, но много ли найдутъ подобныхъ ей и во всей Франціи? Конечно нельзя назвать нынѣшнюю Французскую труппу совершенною, ибо, чтобъ собрать таковую, требовалось бы большихъ усилій и издержекъ, но за всѣмъ тѣмъ и теперешнюю всегда съ удовольствіемъ можно видѣть и часто посѣщать, не унижая тѣмъ Рускаго Театра. Что же касается до утвержденія Рецензента, будто бы Театръ пустъ, когда С. Феликсъ не играетъ, то вѣрно онъ мало по сему имѣетъ сношенія съ Кассиромъ, и вѣритъ пустымъ слухамъ злословныхъ посѣтителей, или, будучи самъ въ Театрѣ, смотритъ только на партеръ и раекъ, которые въ самомъ дѣдѣ до французскихъ спектакляхъ никогда не наполнены.
