Юная модница и тайна старинного платья

Приглашение пришло в обычный четверг. Когда в тот апрельский день Луиза Ламберт вернулась домой из бассейна, оно лежало поверх стопки писем на старинном дубовом столике в прихожей. Луиза на ходу схватила благоухающий лавандой конверт и поднялась наверх.

Она небрежно бросила посреди комнаты фиолетовый рюкзачок и плюхнулась на свою взрослую кровать под пологом, чтобы обследовать письмо. На конверте значилось ее имя:

Имя было написано красивым округлым почерком. Ни почтового адреса Луизы, ни обратного адреса, ни штампа не было. Луиза перевернула конверт: он оказался запечатан кроваво-красной сургучной печатью — деталь странная и к тому же старомодная.

Луиза редко получала почту, если не считать «Teen Vogue»[1], «Anthropologie catalog»[2] и время от времени открытку «Hallmark»[3] с вложенной двадцатидолларовой купюрой от дедушки Лео из Флориды. Прежде чем вскрыть конверт, она некоторое время ощупывала его, как какой-нибудь научный работник, прикидывая на вес, трогая бумагу, разглядывая печать. Похоже, это была монограмма из букв М и G, своими переплетенными завитушками они напоминали виноградную лозу. Нетерпение и любопытство взяли верх, и, сломав толстый сургуч, Луиза разорвала конверт.

Класс! И главное, вовремя. Может быть, она подберет себе там какое-нибудь прикольное платье для их полуформальной дискотеки по поводу окончания седьмого класса, которая состоится в следующую пятницу. Впервые в жизни она пойдет на танцы. Луиза закружилась по комнате, словно уже танцевала с партнером в праздничном зале, и внезапно остановилась перед зеркалом, висящим во всю высоту ее двери.

Зеркало было почти все заклеено фотографиями моделей, которые Луиза вырезала из «Teen Vogue», и распечатанными из Интернета портретами звезд старого доброго Голливуда вроде Мэрилин Монро и Элизабет Тейлор.

Мать Луизы, выросшая в Англии, всегда любила старые голливудские фильмы и говорила, что именно из-за них перебралась в молодости в Штаты. Она думала, что жизнь в Америке похожа на какой-нибудь классический фильм наподобие «Волшебника страны Оз» или романтической «Касабланки». Луиза унаследовала ее любовь к фильмам золотого века кинематографа и любила вспоминать, как они вдвоем, прихватив миску с попкорном и свернувшись калачиком на диване, смотрели по телевизору черно-белые фильмы с Кэри Грантом, с молодым Джорджем Клуни и Одри Хепбёрн.

Луиза внимательно изучила свое отражение в зеркале и снова почувствовала разочарование. Она до сих пор носила брекеты, до сих пор была такой же невысокой и — что подтвердил вид сбоку — до сих пор плоской, как доска. Ее волнистые, до плеч волосы, еще влажные после бассейна, были стянуты на затылке в тугой пучок, и лишь несколько выскользнувших из него завитков обрамляли лицо. Луиза взяла свой допотопный «полароид», установила автоматический таймер и подождала. Пять… четыре… три… два… ВСПЫШКА. Камера выплюнула недопроявленный снимок, и Луиза написала на нем шариковой ручкой: «14 апреля». Не дожидаясь, пока снимок станет четким, она положила его вместе с другими фотографиями в верхний ящик туалетного столика под скомканные носки и белье. Придет день, и она наверняка увидит перемену. Какую-нибудь. Она надеялась, что будет выглядеть как-то иначе.

До обеда оставалось почти полчаса. От нечего делать Луиза раскрыла дверь своего стенного шкафа и вошла в его душную глубину. Шкаф был огромный — чуть ли не вполовину ее комнаты. Но комната у Луизы находилась под двускатной крышей, потолок был косой, и половина места в шкафу без толку пропадала. Единственная в нем лампочка источала тусклый сумеречный свет. В громадном, насквозь продуваемом доме этот большущий стенной шкаф, разумеется, был любимым убежищем Луизы. Только здесь она до сих пор могла, дав волю воображению, ощутить трепет предвкушения, только здесь ей еще казалось, что в ее жизни может приключиться что-то необыкновенное и волшебное. Она, конечно, уже была почти взрослая, и потому ей было немного стыдно за свои фантазии в шкафу.

Когда Луиза была помладше, ей нравилось строить в шкафу крепости; здесь было темно и уютно, и от этого она чувствовала себя защищенной. Она читала там книжки при свете карманного фонарика в гнездышке, которое устраивала себе из одеял. В седьмом классе, когда ее интерес к моде рос в геометрической прогрессии и вырос от каталога J. Crew[4] до Rodarte[5] (единственное ее платье Rodarte было сшито для «Target»[6], но зато было настоящим платьем от дизайнерской фирмы), она поняла, как ей повезло, что в ее распоряжении оказалось столько места для платьев.

Увлеклась она модой примерно год назад, когда вместе с лучшей подругой Брук зашла в дешевый магазин в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. Там она купила изумительное, уникальное яркое вязаное платье, которое, по утверждению продавщицы, было похоже на настоящее Missoni 70-х годов прошлого века. Луиза надела его на бат-мицву[7] Кэролайн Эпштейн. Платье вызвало миллион комплиментов, а обошлось всего в тринадцать с половиной долларов. Луизе это понравилось.