Памяти моего Учителя Александра Львовича Гальперина
In Memory of Му Teacher Alexander L'vovich Galperin
Книга написана по материалам, собранным автором во время пребывания в Японии по приглашению Японского фонда в 1992/93 и 2008/09 гг.
Автор выражает признательность профессорам Хаями Акира (университет Кэйо), Сайто Осаму (университет Хито-цубаси), Кавакацу Хэйта (университет Васэда), Сакудо Ётаро (Осакский международный университет), Касая Кадзухико (Международный центр изучения Японии, Нитибункэн), Танака Юко (университет Хосэй) и Кагава Такаюки (Мицуи Бунко) за ценные консультации и всестороннюю помощь.
The scientific materials, which formed the basis of this publication, were collected by the author during her stay in Japan in 1992/93 and 2008/09, where she participated in the Japan Foundation Fellowship Program.
The author expresses deep appreciation to Prof. Hayami Akira (Keiyo University), Prof. Saito Osamu (Hitotsubashi University), Prof. Kawakatsu Heita (Waseda University), Prof. Sakudo Yotaro (Osaka International University), Prof. Kasaya Kazuhiko (International Research Center for Japanese Studies, Kyoto), Prof. Tanaka Yuko (Hosei University) and Prof. Kagawa Takayuki (Mitsui Bunko) for their valuable consultations and comprehensive assistance.
Интерес к Японии, проявляющийся в современном мире, объясняется многими причинами. Главная из них, пожалуй, заключается в феноменальных успехах Японии в экономическом развитии. Но настоящее не отгорожено непроходимой стеной от прошлого, и изучение любого явления делает необходимым знание его истоков.
Быстрое развитие капитализма в Японии началось после реформ и преобразований, осуществленных в результате событий 1867–1868 гг.[1] Уже в 80-е гг. XIX в. Япония осуществила промышленную революцию, сумела создать современные банки и акционерные компании, существенно модернизировать аграрный сектор экономики. Но все эти стремительные изменения были бы невозможны без социально-экономической и общественно-политической базы, заложенной в предшествующую историческую эпоху — в эпоху Токугава. Кроме того, сам характер реформ и преобразований, общественных движений, идеологических течений, экономической, политической и социальной жизни японского общества периода Мэйдзи (1868–1912) был обусловлен предыдущим развитием, хотя на него, разумеется, влияла и конкретная ситуация тех лет. Поэтому, следуя логике исторического развития, эти два периода японской истории следовало бы изучать вместе, поскольку они связаны неразрывными нитями.
В принятой в Японии системе исторической периодизации эпоха Токугава в целом относится к периоду кинсэй, хотя в японской историографии имеются разные точки зрения на хронологические рамки последнего. В периодизации европейской истории термину кинсэй нет эквивалента. На английский язык его переводят как «early modern». Можно сказать, что это была своеобразная переходная эпоха от средневековья к новому времени, длившаяся 264 года.
Эпохе Токугава предшествовало смутное время. Вторая половина XVI в. в Японии была отмечена борьбой за объединение страны. В 1600 г. битва при Сэкигахара положила конец длительному периоду междоусобных войн, и страна постепенно начала обретать политическую стабильность. Начавшийся новый этап в истории Японии получил название по имени победителя в битве — Токугава Иэясу, который в 1603 г. был провозглашен сёгуном[2] и таким образом положил начало третьему в истории Японии сёгунату Токугава (1603–1867). Это время известно и как «эпоха Эдо» — по названию города, ставшего резиденцией сёгунов Токугава[3].
Эпохи, как и люди, оставляют после себя разное наследство и зачастую пристрастно оцениваются потомками. Так, в свое время хрестоматийным стало утверждение, что период Токугава был временем застоя и изоляции страны от внешнего мира[4], что привело к консервации отсталости Японии в доиндустриальную эпоху. Действительно, внешне эпоха Токугава была небогата яркими событиями. Но именно характер и уровень политического, экономического, социального, культурного развития в тот период во многом определили последующие события в стране.
Изучение эпохи Токугава ставит перед исследователем ряд важных вопросов. Например, благом или вредом для страны обернулись меры сёгунов Токугава, «захлопнувших дверь» перед иностранцами? Или в какой мере быстрое развитие капитализма в Японии период Мэйдзи было закономерным результатом предшествующей истории страны, а в какой — следствием внешних воздействий? Эти и другие подобные вопросы тесно связаны с фундаментальными проблемами социально-экономического развития стран Востока: с определением их формационной принадлежности до начала колониальных захватов, с выявлением характера взаимодействия внутренних и внешних факторов развития капитализма и, в конечном счете, с соотношением общего и особенного в истории той или иной страны.
Дискуссии и споры вокруг этих проблем продолжаются как в нашей стране[5], так и за рубежом уже не одно десятилетие, что, впрочем, никак не повлияло на разнообразие высказываемых точек зрения. В данном случае различия в подходах свидетельствуют о многообразии исторической реальности: каждый из участников всемирно-исторического процесса обладает своей собственной историей, которую нелегко уложить в абстрактные схемы.
