Взятие Каркассона

Автор Жан — Луи Гаск

Рисунки Жан — Елод Пертюзе

«Прекрасная подруга, сладчайшая и очаровательная,

Я пишу Вам из изгнания эту печальную песню

Из Лерида, из земель Пере, доброго короля Арагона

Позвольте мне рассказать Вам, как был взят Каркассон

Когда огромная армия крестоносных рыцарей

Была послана Римом и королем Франции,

Чтобы украсть у нас наши земли, добро и жизнь,

Как бесчестно бросили в темницу нашего юного виконта

И уморили его…

Ныне я всего лишь рыцарь–фаидит,

Но придет день, когды мы вернемся, и нас будет больше тысячи,

Мы вышвырнем клириков, французов и предателей

И вернем себе наши владения и замки.

Я не буду больше, о дама, писать песни,

Пока мы вновь не освободим Каркассон

Ибо когда Честь и Paratge восстанут из пепла,

Мы вернем себе радость и утраченную любовь».

Каркассон еще в давние времена был таким укрепленным городом, что если геста не лжет, то Карл Великий никогда бы не сделался его владетелем, если бы башни не склонились перед ним. С двумя предместьями по бокам и сорока башнями, город напоминает корабль, выплывающий на равнину. На востоке находится предместье Сен — Мишель, называемое также Кастелляр, поскольку будучи на холме, оно лучше укреплено. На севере бург Сен — Винсент сползает на равнину под гордым взглядом Монтань Нуар. Каждое из предместий окружено стенами, но также и рвами; а сердце города возвышается своими башнями над Од, или, как говорили сарацины, рекой Атакс, текущей с Пиренеев.

На площади Орм перед своим красивым дворцом Раймонд Роже Тренкавель, виконт Каркассона, Безье, Альби и Лиму, любил принимать своих вассалов и консулов города. На этом месте отцы наши всегда приносили оммаж виконтам. И я также приносил оммаж за свой маленький замок де Мираваль, и множество раз клялся в верности своему сюзерену. Когда дважды в год бывали огромные ярмарки, а также просто в рыночные дни, со всех сторон сюда стекались неисчислимые толпы. Каждый знал, что наш молодой сеньор, Раймонд Роже Тренкавель, наш пастушок, Pasturet, как его по–дружески называли — человек добрый, справедливый и толерантный.

«Все могут приходить в Каркассон, и запрещено оскорблять или причинять ущерб любому человеку и обзывать евреев, сарацин или даже еретиков».

Консулы также очень справедливо правили городом. «Торговцы рыбой, приходящие из других земель, должны заплатить при переходе моста через Од четырьмя рыбами из ста, но не слишком маленькими и не слишком большими». Здесь, во дворце, более, чем в каком–либо ином месте, знали, как куртуазно обходиться с дамами. Трубадуры и жонглеры пели в огромной зале, звуки флейт раздавались над кровлями и стенами, крытыми шелковыми драпировками, в свете факелов, под аккомпанемент волынок можно было видеть прекраснейших и благороднейших дам: Агнесс и Азалаис, и даже Вас. Пусть Бог благословит Вас, ибо всегда в моем сердце будет жить Ваша кроткая улыбка!

Виконт Каркассона в круглой комнате

со своими советниками баронами и преданными вассалами.

Войска крестоносцев начинают осаду города.

В круглой комнате наш благородный виконт собрал своих баронов и преданных вассалов. Там был и я, но в моем сердце больше не было ни смеха, ни радости, ибо на заре этого летнего утра посланцы из Безье принесли ужасные новости. Из Безье, которое наш виконт совсем недавно оставил укрепленным и процветающим, и уехал вооружать Каркассон.

Город был взят, и в течение трех дней его грабила армия крестоносцев! Они не пощадили ни женщин, ни детей, ни стариков, они убили всех!

Говорят даже, что аббат Сито, Арнод Амори, возглавляющий крестоносцев, лично вдохновил их на эти убийства! Когда его спросили, что делать, чтобы различить добрых католиков от еретиков, которых они отказались выдать, он ответил: «Убивайте всех, Бог своих узнает!»

Если Бог — Отец, и Он благ, то конечно же, Он узнает своих в этой жестокой бойне, только там не будет ни одного убийцы и насильника.

Каждый день, с того времени, как стало известно о взятии Безье, в город стали стекаться огромные толпы, бегущие от многочисленной крестовой армии; они думали, что найдут в Каркассоне неприступное убежище. Самые храбрые рыцари приехали в город на лошадях со своими оруженосцами, повозками и пожитками. Я тоже оставил свой маленький замок в Мираваль, забрал пятнадцать своих солдат и пошел защищать нашего виконта и его город.

С высоты башни, которую я охранял, мне хорошо было видно предместье Сен — Винсент и равнину.

Прямо напротив меня высилась Монтань Нуар, подернутая белым туманом. Оттуда в город гнали стада быков, чтобы иметь запасы мяса и шкур. Укрепляли стены, углубляли рвы; даже разрушили трапезную и погреба каноников кафедрального собора, чтобы взять балки, доски и леса. Наш епископ, приятный на вид широкоплечий детина, о котором говорили, будто его мать — добрая дама, то есть еретичка, говорил, что мы должны изо всех сил защищаться от армии крестоносцев, потому что в Безье они убивали даже священников в облачении, прямо у алтаря. Женщины ходили к потоку за водой, чтобы беречь колодцы, источники и фонтаны. В то же время, мы с отрядами солдат разрушили все мельницы вокруг, чтобы оставить крестоносцев без муки и хлеба.