АЛБЕРТ БЭЛ
ВСЯ СИЛА В УСАХ
На складе не было окон, не было там и пыли. Кругом коробки с приемниками, телевизорами. Дверь в торговый зал слегка приоткрыта, за ней мелькали покупатели, звучали голоса вперемежку с музыкой. Где-то в глубине магазина стучала пишущая машинка - будто игрушечный барабанщик бил в бумажный барабан. Удары сыпались быстро-быстро, но вдруг все умолкло, три-четыре неторопливых всплеска, и опять шальная дробь.
В дверях показалось лицо Асариня. Он крикнул:
- Жан! "Рубин"!
Я вынес "Рубин", потом понадобились две "Сакты", и я изрядно попотел: чтобы подобраться к "Сактам", пришлось отодвигать ящики.
По складу прошелся директор Ипол, этакий плюгавенький человечишка. Был он похож на иголку - холодный, остренький, проворный. На меня Ипол не обратил ни малейшего внимания, я работал здесь второй год, и директор привык: робот всегда на месте.
- Жан! "Рубин"!
"Рубины" сегодня нарасхват, не засидишься. Командует мною Асаринь, старший продавец из отдела телевизоров.
По правде сказать, привлечь к себе внимание мне довольно трудно. У меня очень обыкновенное лицо и нескладная фигура. А кроме того, я робок по натуре, держусь скромно, чей-нибудь пристальный взгляд приводит меня в смущение. Для таких, как я, склад - самое подходящее место. Работой своей я доволен, зарплатой тоже. Пока живу один, вполне хватает.
Дома у меня собрана неплохая библиотека. В свободное время читаю, изредка хожу в кино или театр.
Кроме чтения, есть у меня еще одна страсть, о которой сейчас расскажу.
Некоторые люди украшают стены картинами, старинным оружием, коврами, колчанами, масками, а стены моей комнаты завешаны кошельками и бумажниками. Я даже разделил их на группы. На первом месте - бумажники знаменитостей, на втором - бумажники искусной работы с орнаментом, а на третьем - серые, потертые, невзрачные кошельки, не представляющие особой ценности, зато старые. Самый древний изготовлен в 1860 году, и принадлежал он моему деду из гильдии маляров. В моей коллекции имеется бумажник депутата Верховного Совета Бартевица и кошелек киноактрисы Вилмы Ринеты с ее монограммой. Не подумайте обо мне плохого: кошельки и бумажники добыты честным путем. Из-за них я забываю свою робость, становлюсь красноречивым, как Цицерон. Кроме того, на мой день рождения друзья обязаны дарить мне по бумажнику.
Так проходит время. Мне давно за тридцать, и потому живу тихо, мирно. "Если ты ничего не достиг до тридцати, не достигнешь и после". Не помню, кем сказаны эти слова, но я с ними вполне согласен.
Наступило лето, время отпусков. Я взял напрокат палатку, уехал на Гаую, читал книги, загорал.
Молоко и хлеб покупал на ближайшем хуторе.
В то воскресенье мне не хотелось туда идти, потому что сын хозяина праздновал свадьбу. Собрался чуть ли не весь колхоз, над полями и перелесками звучала музыка. Однако у меня вышли все продукты, а до другого хутора было далеко.
Я решил, купив что нужно, тут же уйти, но хозяйка силком затащила в комнату. Было неловко, кругом незнакомые лица, но, пропустив стаканчик-другой, я почувствовал себя свободней. Со странной грустью смотрел я на невесту, то есть теперь уже на жену. У нее были светлые волосы и румяное лицо. Помню, еще подумал: все хорошенькие девушки повыходили замуж, что же остается нам, холостякам?
Опрокинул еще пару стаканчиков, чокнулся с кладовщиком, затем с двумя бригадирами, с садовником, с плотником, после снова с женихом, то есть теперь уже мужем.
И только тут пришло в голову, что надо что-то подарить молодым. В темноте ринулся через поле к палатке за своим транзистором. Там глянул на себя в зеркало и ужаснулся, увидев выросшую за две недели щетину.
Но, подумав, махнул рукой: сойдет.
Торжественно преподнес новобрачным "Спидолу", все закричали "ура!", и это был счастливейший миг в моей жизни. Молодая воскликнула: "Ах, какой вы замечательный человек!" - и чмокнула меня в губы. Возможно, она собиралась поцеловать меня в щеку, да щека так заросла, что ничего другого ей не оставалось.
Я был в восторге, даже забыл спросить, нет ли у них в доме старого бумажника.
Утром проснулся в палатке, и первой мыслью, которая выплыла медленно, точно лодка из тумана, было:
"Я влюбился". Необычный аромат щекотал ноздри. Усы сохранили запах прелестной женщины. Я долго лежал с открытыми глазами, вдыхая вчерашний день. Усы я оставил, они росли, топорщились, со временем запах, конечно, улетучился, но усы остались как талисман, оберегающий воспоминания.
Когда вернулся в Ригу, соседка по квартире, увидев меня, всплеснула руками:
- Боже мой, какой вы солидный! Ни дать ни взять министр торговли!
Теперь я знал, как выглядит министр торговли.
У него должно быть продолговатое загорелое лицо, гладкие волосы, пышные каштановые усы и жиденькая бородка. Но я хотел быть похожим сам на себя и потому сбрил бороду, оставил одни усы.
В первый же день после отпуска директор Ипол, проходя по складу, заметил меня, остановился, даже крякнул.
- Здравствуйте, товарищ директор! - сказал я.
- Добрый день! - отозвался он и поспешно удалился.
Я слышал, как он расспрашивал Асариня:
