Я сидел на вольфрамовом троне, испещрённом разными мистическими символами, с предвкушением глядя прямо перед собой. На подлокотнике руки привычно прощупывали чёрные свастики из вплавленного в металл обсидиана, по бокам огромного трона светились выдавленные буквы тетраграмматона[1], а высоченную спинку, уходившую на человеческий рост вверх, венчала огромная печать Соломона[2], созданная из чистейших алмазов.
Я восседал на троне привычно, словно всю жизнь провёл в этом положении. Пальцы без труда повторяли знакомые геометрии, поглаживая отполированный металл и чёрное стекло, а глаза привычно обозревали обширный тронный зал, способный вместить внутри себя целую дивизию. Половину высоты тронного зала сейчас занимал голографический экран, с которого на меня глядела бесконечная звёздная гладь, испещрённая множеством отдаляющихся продолговатых фигур. А прямо под ним, стоя на одном колене, находились десятки самых доверенных, самых сильных моих эмиссаров, готовых выполнить любой мой приказ.
По ту сторону экрана корабли, достигавшие размерами целого километра, казались такими игрушечными с «высоты» лунной базы, что даже не верилось в их реальную мощь. Их были десятки! Десятки кораблей, построенных с использованием ресурсов всей звёздной системы. С напряжением всех сил моей небольшой Империи!
Но теперь все эти люди знали, что прошедшие столетия они трудились не зря… Ведь именно сейчас начиналась по-настоящему сложная работа — покорение ближайших систем галактики, оказавшихся достойными колонизации. Именно сейчас мои люди делали первые серьёзные шаги на пути к моей заветной цели — возвращению к звёздам!
На экране в этот момент одна за другой фигуры кораблей вспыхивали ионными следами двигателей, вытягиваясь струной в искажающем пространство и время межзвёздном переходе, после чего бесследно пропадали во мраке космоса. И за этим процессом с замиранием сердца следил не только Император, — вся Империя, расползшаяся по трём планетам солнечной системы и множеству промышленных, научных и сырьевых космических станций, следила за результатом своей титанической работы. Ведь они до конца верили своему бессмертному императору! Отбросили давно забытые разногласия и вражду, десятилетиями трудясь ради одной цели, — выход в далёкий космос.
И вот-вот человечество получит обещанное. Вскоре оно покорит всю галактику, а после и вселенную!
Во имя Империи! Во имя бессмертного Императора!
— Хмх… — выдохнул Вальтер, разлепив сонные глаза. В покрытой ночным мраком комнате его нового дома всё также пахло свежей древесной смолой. По бокам сладко посапывали две обнажённые девушки, а за окном мерцали яркие звёзды, разбавленные светом круглой луны.
— Странный сон… странный, но хороший, — улыбнулся самому себе барон Кёнинг. Повернулся на бок, прижавшись к упругой попке Эльзы, и, схватив ту за небольшую, но упругую грудь своей левой рукой, вскоре снова уснул.
Из-за его очень горячего тела девушкам приходилось спать как и он без всякого одеяла.
* * *
Вернулись домой они больше месяца назад. И сходу были вынуждены вписаться в напряжённую работу. Восстановление порушенного, похороны, лечение раненых, сортировка трофеев, приведение в чувство тех, чей рассудок дал трещину, — Вальтер почти круглосуточно был занят делами. Да и чародейки, что он привёз с собой, тоже. Но это в конце концов дало результат — месяц спустя жизнь на его землях почти полностью вернулась в прежнее русло, продолжив набирать обороты.
Проснулся Вальтер уже после рассвета, в пустой постели — его наложницы, Эльза и Нора, как всегда с первыми петухами занялись своими делами.
Да, Эльза тоже стала его девушкой-наложницей, осознав, в каком незавидном положении она находится после вестей об изгнании. Но не только из-за меркантильных соображений, конечно. Изгнанная дворянка весьма глубоко прониклась чувством признательности к молодому барону, после своего спасения, пожелав разделить с ним не только ложе, но и всю жизнь, став для Вальтера кем-то вроде доверенного помощника. И девушка даже потребовала(!) научить её всему, что могло ей понадобиться.
Нора от Эльзы тоже ничуть не отставала, пожелав обогатиться разными знаниями, отчего барону приходилось каждый день по четыре часа гонять девушек и в хвост и гриву. Разумеется, за потраченное на них время он с лихвой отыгрывался уже ночью, а иногда и в течение дня, наконец-то заполучив в свои руки средство для снятия психологического напряжения. Каждый раз, сжимая в своих объятиях обнажённую, разгорячённую и податливую девушку, изливаясь в неё своим семенем, молодой барон чувствовал, как отпускают его разум те самые тиски яростных чувств, что мешали нормально мыслить последнее время. На то, чтобы не сорваться и не отправиться крушить всё направо и налево, он действительно тратил раньше немалые силы! Был каким-то чересчур раздражительным, хотя и старался этого не показывать.
Жаль только, сами девушки с трудом выдерживали напор его ауры во время близости, едва не теряя сознание! Отчего Вальтеру каждый раз приходилось снова серьёзно сдерживаться. Его раскалённая аура настолько глубоко проникала в энергетику девушек, разгоняя их женское естество, что порой у тех случалось по три-четыре оргазма подряд, покуда он сам не достигал, наконец, оргазма. А эмоции при этом буквально лились через край, отключая рассудок и расслабляя их тело! Даже двигаться какое-то время те не могли, приходя в себя после секса. О повторном заходе и речи быть не могло.
