Памяти Говарда Филлипса Лавкрафта, в работах которого – начала этой книги
ОТ АВТОРА
He секрет, что истории, содержащиеся в этой книге, восходят к темам Гарварда Филлипса Лавкрафта. Одна из них – «Возвращение Хастура» – в самом дела была начата незадолго до смерти Г. Ф. Лавкрафта, который видел ее первые страницы и план предполагаемого мною развития действия. При этом он дал мне несколько советов, которые были с благодарностью приняты и учтены. Остальные повествования также происходят непосредственно из Мифов Ктулху, созданного Лавкрафтом, в привычках которого было поощрять своих друзей-писателей дополнять и расширять эти мифы.
Сказки писались примерно в течение двух десятилетий, начиная с «Возвращения Хастура» в 1936 году и заканчивая «Печатью Р'лаи», которая была задумана и написана в Лос-Анджелесе летом 1953 года. Хотя все без исключения рассказы обязаны своим существованием мифологическим разработкам Лавкрафта, один – «Дом в долине» – написан под впечатлением от наброска известного художника Ричарда Тэйлора» зарисовавшего подлинное место действия.
Истории, рассказанные на этих страницах, по сути дела, представляют собой постскриптум, дань творческому воображению покойного Г. Ф. Лавкрафта.
Август Дерлет
На самом деле, все это началось очень давно. Насколько давно, я даже не осмеливаюсь гадать; но что касается моего собственного участия в событиях, которые погубили мне практику и заставили людей медицинской профессии сомневаться в самом моем рассудке, то все началось со смертью Амоса Туттла, Это случилось однажды ночью в конце зимы, когда предвестием весны подул южный ветер.
Именно в тот день я приехал по своим делам в древний Аркхам, населенный призраками старых легенд. Туттл, узнав, что я в городе, от лечившего его доктора Эфраима Спрога, заставил врача позвонить в
Льюистон-Хауз и вызвать меня в его мрачный особняк на Эйлзбери-Роуд, неподалеку от поворота на Иннсмут. Дом этот из тех, куда вообще не хотелось бы заходить, но старик неплохо мне платил за то, что я терпел его постоянную угрюмость и причуды, а Спрог, к тому же, дал мне понять, что Амос Туттл умирает, и счет уже идет на часы.
Он в самом деле умирал. У него едва хватило сил жестом отправить
Спрога за дверь, чтобы остаться со мной наедине, хотя заговорил он без труда, и голос его был довольно ясен.
– Вы знаете мое завещание, – произнес он. – Выполните его до последней буквы.
Это завещание стало для нас подлинным яблоком; раздора, поскольку в одном из пунктов говорилось, что прежде, чем единственный наследник
Амоса – племянник Пол Туттл – предъявит свои права на особняк, весь дом должен быть уничтожен. Даже не снесен – именно уничтожен, причем вместе с некоторыми книгами, обозначенными в последних наставлениях номерами полок в библиотеке. Смертное ложе – не самое подходящее место, чтобы снова оспаривать такое бессмысленное условие, поэтому я просто кивнул, а он принял это как должное. Как же я впоследствии жалел, что не послушался его беспрекословно!
– И еще, – продолжал он. – Внизу лежит книга, которую вы должны вернуть в библиотеку Мискатоникского Университета.
Он сказал мне ее название; В то время оно мало о чем мне говорило; но с тех пор это слово приобрело для меня гораздо большее значение, чем я могу выразить словами, – символ вековечного ужаса, символ го-го, что приводит к безумию, лежащему за тончайшей вуалью прозы повседневной жизни. Это был латинский перевод жуткого
«Некрономикона», написанного сумасшедшим арабом Абдулом Альхазредом.
Я нашел книгу довольно легко. Последние два десятилетия Амос Туттл жил во всевозрастающем уединении, в окружении книг, собранных со всех концов света: по большей, части то были старинные, источенные червями тексты с названиями, способными отпугнуть менее стойкого, – зловещий том «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна, ужасное сочинение графа д'Эрлетта «Culles des Ghoules», проклятая книга фон Юнтца
«Unaussprechlichen Kulten». Тогда еще я не знал, насколько уникальны эти книги, как не понимал и бесценной редкости некоторых фрагментарных отрывков: жуткой «Книги Эйбона», пропитанных ужасом
«Пнакотических Рукописей», грозного «Текста Р'лаи». За них, как я обнаружил, когда стал приводить в порядок бумаги Амоса Туттла после его смерти, он платил баснословные деньги. Но ни с чем не сравнима была сумма, заплаченная им за «Текст Р'лаи», который, пришел к нему из каких-то темных глубин Азии. Судя по записям, он отдал за него никак не меньше ста тысяч долларов; к тому же, в расходном счете я нашел приписку, касавшуюся этого пожелтевшего манускрипта, которая в то время меня озадачила, но впоследствии у меня появилась весьма зловещая причина вспомнить ее: после указанной выше суммы паучьим почерком Амоса Туттла было отмечено: «в дополнение к обещанию».
Все эти факты не всплыли на поверхность до тех пор, пока Пол Туттл не вступил в права наследования, но и прежде имело место несколько странных случаев, которым по-хорошему следовало бы возбудить мое подозрение относительно легенд всей этой местности о некоей могущественной сверхъестественной силе, витающей около старого дома.
