Было холодно. Очень холодно.
И темно как в свежевырытой могиле.
Мое тело окоченело, а сердце покрылось толщей льда, который, казалось, никогда не растает.
Я ощущала проливной дождь, обрушившийся на почти горизонтальные языки жгучего пламени, разметавшиеся под напором бешеного ветра.
Монотонный стук деревянной ставни, покосившейся от бури, напоминал погребальный звон. Его не могли заглушить ни завывание ветра, ни вой сирен - сирен с кровавыми когтями дракона вместо кошачьих лапок, на которых они подбирались все ближе и ближе.
Вспышки молний рисовали на небе ломаные узоры, оставляя их снимки на сетчатке глаз.
Новый раскат грома вытащил на поверхность сознания пустую мысль, любимую присказку моего отца: "Бог опять развлекается в боулинг с ангелами".
Я продолжала ждать, слепая и замершая, как бессмертная статуя. Ждать, пока ветер усмирит свою ярость. Ждать, когда с неба перестанет падать непроглядная пелена дождя.
Ждать видения, которого не смогли бы выдержать мои глаза. Видения, которого не смогла бы забыть моя душа. И словно внимая моей бессловесной мольбе, послышались звук подъезжающих машин. Взмыленные колеса разбрасывали вокруг куски грязи. Мощные фары разрезали стену дождя, освещая сцену, которую я так отчаянно желала увидеть с замерзшего крыльца дома. Я помогала строить этот дом.
Дом, мечту который я покину и никогда не обернусь, если, только, кто-то не снимет пелену с моих глаз.
Если только.
В свете фар стояла она - стройная и высокая - моя любовь, мое сердце, моя душа. Гордая, непокоренная, с высоко поднятой головой и горящими глазами.
Да, гордая. Но, беспомощная.
Беспомощная не под градом ударов и пистолетов, целящихся в самые уязвимые места когда-то неуязвимого тела.
Нет. Никогда.
Беспомощная под тяжестью прошлого, вернувшегося на порог нашего дома.
Беспомощная под тяжестью любви, за которую продала душу, которую лелеяла и заботливо взращивала.
Взгляд ее глаз я заберу с собой в могилу. В могилу, которую, если смилуется Господь, не придется долго ждать.
В них был гнев, вызванный вторжением прошлого. Ярость, вызванная схватившими ее руками и пистолетами, холодившими своими серебристыми дулами. Скорбь о том, что мы так быстро упустили наш шанс.
И любовь.
Непрекращающаяся любовь.
Она приоткрыла губы, и я приложила все усилия, чтобы услышать ее слова сквозь усилившуюся бурю. Сквозь туман доносились лишь окончания.
Но, даже, если эти слова пришли из моего подсознания, я уверена - она сказала именно их.
Я смотрела на эти губы, складывающие слова, которые слышало только мое сердце.
Я люблю тебя.
Следующее слово потрясло мою душу.
Прощай.
- Нет! - судорожно хватая ртом воздух закричала я. Пальцы дрожали от нахлынувших чувств. Но сердце дрожало еще сильнее.
Я слегка прищурилась, затем сильнее. Глаза привыкли к освещению и я смогла заметить за окном слабый свет. Пытаясь справиться с паническим ужасом, парализовавшим меня, я медленно повернула голову, вбирая в себя тепло знакомой комнаты. О, Господи, благодарю тебя. Это всего лишь сон. Всего лишь сон.
- С тобой все в порядке? - пробормотала, потягиваясь и зевая, предмет моих ужасных снов. Все это время она обнимала меня сзади, окутывая сонным теплом.
Непроизвольная улыбка расцвела у меня на лице. Приглаживая растрепанные за ночь волосы, я прошептала:
- Да, это всего лишь сон.
Придвинувшись поближе, она положила руку мне на ногу и оперлась подбородком на мое бедро. Затем, слегка откашлявшись спросила:
- Хочешь поговорить об этом?
Наслаждаясь теплотой столь обычного жеста я слегка тряхнула головой:
- Нет, все в порядке.
Мне не хватило духа признаться, что это было то же самое видение, что уже более года оккупировало мои сны, приходя чуть ли не каждую ночь и раздирая мне душу. Утром я просыпалась опустошенной и разбитой.
- Поспи еще, моя любовь. Я знаю, как ты устала.
Прищурив свои голубые глаза она изучающе оглядывала меня, пытаясь понять мое состояние.
Избегая этих взглядов, я постаралась расслабиться и взяла ее нежно за руку, осторожно проводя большим пальцем по огрубевшей растрескавшейся коже с въевшимися пятнами машинного масла. Казалось, их уже никогда не отмыть. Смахнув набежавшую слезу, я, насколько могла, придала лицу беззаботное выражение.
Она видела насквозь все мои жалкие попытки собраться. Высвободила руку и поймала на палец слезу:
- Почему ты плачешь?
На этот вопрос был очень простой ответ:
- Потому что я люблю тебя.
Она посмотрела на меня с таким видом, как будто хотела оспорить сказанное, но тяжесть бессонных ночей навалилась на нее и она опять зевнула.
- Я тебя тоже, - послышалось бормотание, тяжелые веки уже закрывали ее прекрасные глаза: - мой ангел.
Я поймала руку, сонно сползающую по моему лицу, и поднесла к губам. Слезы потекли по моим щекам.
- Я люблю тебя, Морган. Сильнее, чем ты думаешь.
Вернув ее руку на обычное место между моих коленей, я принялась рассматривать залитое дождем окно, вяло размышляя, как летом крупные капли могут предсказывать новую грозу. Сквозь слезы, вызванные воспоминаниями о недавнем ночном кошмаре, мир казался еще более размытым. В тысячный раз я гадала, чем был этот сон - обычной бессознательной реакцией на стресс или предсказанием еще более зловещих событий?
