Тихо было уже слишком долго. Она собралась с духом, чтобы кое-что сообщить или проявить вежливый интерес, который помог бы им скрасить несколько предстоящих минут. Повернувшись к своим гостям, она спросила, пишет ли господин Симомура также и для детей.
Переводчик серьезно прислушался, затем легко поклонился, а господин Симомура повторил его поклон. Они тихо говорили между собой, быстро и почти шепотом, едва шевеля губами. Она смотрела на их руки, чрезвычайно маленькие, с узкими светло-коричневыми пальцами, на их маленькие красивые лапки и ощущала себя огромной лошадью.
— Сожалеем, — ответил переводчик. — Господин Симомура не писатель. Он не пишет никогда. Нет, нет!
Он растянул губы в улыбке, они оба улыбнулись, мягко и соболезнующе склонив голову и неотрывно разглядывая ее; глаза Симомуры были абсолютно черными.
— Господин Симомура рисует, — добавил переводчик. Господин Симомура хотел бы видеть опасных зверей, очень диких, if you please[1].
— Понимаю, — ответила она. Изображения животных для детей. Но у нас опасных животных немного. И они только на севере.
Переводчик, улыбаясь, кивал головой. «Yes, yes[2] — повторял он. — Очень любезно… Господин Симомура рад!»
— У нас есть медведи, — неуверенно сказала она, вдруг забыв, как будет по-английски «волк». — Похожи на собак, — продолжала она. — Большие и серые. На севере.
Внимательно глядя на нее, они ждали. Она попыталась завыть, словно волк. Ее гости вежливо улыбнулись и продолжали разглядывать ее.
Она угрюмо повторяла:
— Никаких животных на юге нет, есть только на севере.
— Yes, yes, — отвечал переводчик.
Они снова зашептались, и внезапно она добавила:
— Змеи. У нас есть змеи.
Она устала. Повысив голос, она еще раз сказала:
— Змеи, — и, волнообразно проведя рукой в воздухе, будто кто-то ползет, зашипела.
Господин Симомура больше не улыбался, он беззвучно смеялся, откинув назад голову.
— Анаконда, сказал он. — Змея. Very good[3]. И тут же с быстротою молнии прекратил смеяться. Жирная кошка, спрыгнув со стула, прошлась по полу.
— Я очень стара, — озабоченно, со все растущей паникой в голосе сказала она, — но я, собственно говоря, ничего не знаю ни о людях, ни о животных.
Быть может, существовала возможность как-то спросить или проникнуть самой в тот мир, где он искал свой путь и рисовал своих животных, может, она могла бы разузнать тогда что-то новое и важное.
Даже вполне вероятно, что они искали примерно то же самое — мрачное, дикое и пугливое и, может, утраченную надежность детства… Что ей было известно… она подняла кофейник и спросила:
— Please?[4]
Оба, слегка пританцовывая, поклонились, наполовину приподнявшись, законченным движением, означавшим благодарный отказ.
Переводчик сказал:
— Господин Симомура считает, что вы красиво пишете. У него для вас подарок.
Он развязал шелковые ленты; под несколькими слоями хрупкой рисовой бумаги лежала тоненькая коробка из дерева. Ее смастерили с изысканной аккуратностью.
Под крышкой лежал веер с рисунком, изображавшим топающего ногами и оскалившего зубы воителя.
— Как красиво! — вырвалось у нее. — Спасибо, thank you, ever so much. Это, право, слишком!.. Я всегда восхищалась рисунками, которые… И коробка тоже удивительная…
— Ей нравится шкатулка, — объяснил переводчик.
Господин Симомура глубоко поклонился. Она обмахивала веером кошку, та выгнув назад уши, удалилась.
— Жирная кошка, — выговорил на своем своеобразном английском языке господин Симомура и доброжелательно рассмеялся.
— Да, — ответила она. — Очень жирная.
Переводчик поднялся и сказал:
— Было очень интересно. А сейчас господин Симомура хотел бы увидеть диких зверей. Please. Мы знаем, что вы так любезны.
Он открыл перед ней дверь, и они прошли в прохладную тишь мимо ряда высоких коричневых шкафов со стеклянными дверцами. Тощий изнуренный лис, стоя на своем шкафу, разглядывал потолок.
— Wild[5]? — спросил господин Симомура.
Она ответила:
— No[6].
Господин Симомура, очень серьезный, долго смотрел на лиса. Господин в белом халате поспешно шел по коридору. Преградив ему путь, она сказала:
— Извините, но здесь иностранец, он интересуется животными…
Остановившись и глядя в пол, он ответил:
— Ага! Животными! А каким образом могу я?..
— Местными животными, — пояснила она. — Если есть какая-нибудь возможность?..
Он сказал:
— Я на энтомологическом отделении.
— Естественно, — воскликнула она. — Как глупо с моей стороны! Они ведь абсолютно… чересчур малы!
Посмотрев на нее, он продолжил:
— Это зависит от… Я, естественно, ничего об этом деле не знаю.
— Нет, — поспешила ответить она. — В таком случае, вопрос ставится совершенно иначе. Я понимаю.
Она улыбнулась и, слегка поклонившись человеку в белом халате, снова пошла по коридору. Господин Симомура открыл свой альбом для эскизов и широко открытыми щелочками глаз разглядывал лиса.
Профиль лиса был чрезвычайно скуден, даже не изваян, а всего лишь намечен одной сдержанно проведенной линией. Небольшая морда. Только шерсть выделяла лиса, покрывая его тело в живом и буйном изобилии, словно жесткая черная трава. Повернувшись к ней, господин Симомура сказал:
— No, по!
Закрыв альбом, он ждал…
