Весьма живое повествование с очень динамичным и оригинальным сюжетом. Большая удача: героиня, чей физический недостаток — практически полная глухота — придает сюжету определенную прелесть и интригующую неповторимость.
Это проявляется уже в самом начале повествования, в сцене в картинной галерее. При том, что гостиная мисс Силвер увешана произведениями искусства, а в картинных галереях мы ее не заставали, можно подозревать, что ее любовь к искусству зиждется скорее на сентиментальных воспоминаниях, чем на истинной привязанности к живописи. И хотя цепкое внимание Дэвида к деталям выдает в нем настоящего художника, напоминающего, кстати, образ Генриэтты Севернейк из «Лощины» (см, том 11 наст. Собр. соч.), окружающие его люди в искусстве разбираются из рук вон плохо. «Мисс Силвер прежде как-то не задумывалась, что свет можно писать». Мисс Пейн выражает неодобрение авангардным полотном молодого Гонта, описание которого звучит довольно привлекательно, а Салли Фостер словно тщательно старается найти любой повод, чтобы себя помучить, хотя издалека видно, что интерес Дэвида к злодейке-Мойре чисто профессиональный. В целом любовная история Салли Фостер выглядит совершенно ненужным довеском к повествованию, и старшее поколение в лице Аннабел превосходит молодое во многих отношениях. Тем более что пара — самоуверенный мужчина и кокетливая девушка, тщательно кутающаяся в прозрачные одежки из самостоятельности и независимости, — уже была обыграна не один раз.
Характерные особенности «поздней мисс Силвер» — подробные пересказы произошедшего, многочисленные сплетни — на сей раз перемежаются сменяющими друг друга неожиданными событиями. Многие из них предназначены только для того, чтобы увязать в один узелок всех действующих лиц, и зачастую совпадения происходят на самой грани возможного, но тем не менее читать все это очень увлекательно. Интересна и беспринципная Мойра — отголосок неприкрытой алчности Джейн Уилкинсон из «Лорда Эджвера» (см. том 4 наст. Собр. соч.) — и то, как звучит окончательный приговор в се адрес:
«Если бы святой Павел знал Мойру Херн, счел бы он ее подходящей для роли жены и матери?»
Еще Эркюль Пуаро считал, что главное — дать людям возможность говорить, сколько они хотят, и они обязательно скажут то, что вам нужно. В этом аспекте мисс Силвер больше напоминает его, нежели свою подругу мисс Марпл. («Значительной долей своего успеха мисс Силвер была обязана собственному умению слушать».) Но к концу своей карьеры она все чаще собирает информацию из уст других людей. Во «Внимающем оке» она не только выводит несколько очень удачных умозаключений, но и гораздо активнее, чем обычно, стремится предотвратить преступление. Все-таки приятно, что иногда она забывает про свои пинетки и становится деловитой и энергичной. Тем более что, в отличие от мисс Марпл, здоровье ее пока не подводит. Тем не менее стоило бы выяснить вопрос, насколько тяжело было бы доказать виновность преступников Похоже, Арнолд Брей скорее спасал фамильную честь, чем действовал в интересах правосудия. И даже остался в выигрыше. Вышел в Англии в 1955 году.
Перевод выполнен В. Тирдатовым специально для настоящего издания и публикуется впервые.
Хоть это и мое повествованье,
В нем много ваших знаков препинанья.
Способны точки возвести заслон
Перед потоком бурным женских слов!
Галерея была хорошо освещена, на взгляд Полины Пейн, даже слишком хорошо. В некотором полумраке многие картины смотрелись бы лучше. А мисс Пейн была дама неглупая, о чем свидетельствовал весь ее облик. В свои пятьдесят семь лет она одевалась так, как, на ее взгляд, требовал и возраст и положение. Ее крепко сбитую фигуру удобно облегал плотный темно-серый твидовый костюм в белую крапинку, который дополняли туфли со шнурками и темно-серая фетровая шляпа с простой черной лентой. Такую женщину менее всего ожидаешь увидеть на одной из тех маленьких зимних выставок, где демонстрируются картины скорее ради эпатажа публики, нежели с целью продажи, — разве что художник внезапно окажется знаменитым, и тогда критики примутся его бурно хвалить, ругать и горячо спорить друг с дружкой, а миллионеры — перебивать друг у друга цену.
Мисс Пейн привело сюда отнюдь не увлечение подобного рода живописью. Но если кто-то написал и выставил ваш портрет, поневоле придется сходить посмотреть, как он смотрится на экспозиции. Мисс Пейн показалось, что на выставке портрет выглядит куда лучше, чем в студии: это гордое имя молодой художник Дэвид Морей присвоил мансарде ее дома — неопрятному помещению, где он готовил какие-то зловонные смеси и спал прямо на сетке железной кровати, которая была ему коротка. Мисс Пейн стояла перед портретом, радуясь двум фактам. Во-первых, на картине отсутствовало ее имя. Он назывался не «Портрет леди» или даже «Портрет квартирной хозяйки» — что больше соответствовало бы действительности, — а просто «Слушающая». Мисс Пейн хорошо понимала, что имел в виду Дэвид: взгляд и поворот головы. Ее это задело — сама она думала, что никто не замечает, как она напряженно и безуспешно вслушивается. Во-вторых, ее радовала надпись:
