ВЕТЕР ПЕРЕМЕН
К. Л. Вернер
Пересказ: Serpen
Вёрстка и оформление: Urbasian
ГЛАЗА, тёмные и холодные, смотрели на гористую местность, на скалистые груды скал, на вздымающиеся к небесам на приволье сосны, на мир, окутанный белым и заключённый в смертоносные объятия зимы. Те же глаза смотрели на эту землю на протяжении бесчисленных веков, наблюдая, как меняются времена года: как короткие прохладные лета сменяют долгие, леденящие зимы. Они видели могучие горы, поднимающиеся из равнин, когда изначальные силы желали их существования. Они отмечали, как те же скалы начинали разрушаться ветрами и дождём, снегами и льдом, пока, наконец, не рассыпались в уродливые холмы из битого камня. Они видели, как из единственного семени к небесам вздымались деревья, словно гигантские башни из коры и сосновых игл, только чтобы в своё время рухнуть, когда время и ветер поглощали их силу. На протяжении веков этим глазам открывалась великая истина — всё могущественное, всё сильное и крепкое, всё то, что стоит гордо и высоко, всё это, придёт день, будет низвергнуто. Только ветер и холод были вечны.
Небольшая группка пересекала снежную равнину, осторожно следуя редко используемой тропой. Их путь проходил через груды камня и скал, под ветвями сосен. Подобных им незваных гостей редко видели в этой пустыне, но глазам, которые смотрели на них, не был неизвестен их вид. Много лет прошло — как сказали бы люди — с тех времён, как им подобные приходили в эти земли. И пройдёт ещё столько же, прежде чем их вид вновь появится здесь.
Возглавлявшая отряд фигура была высокой и гибкой, длинные руки и стройный торс укрывала тёмная кожа, усеянная ребристой сталью, на рукава и воротник был нашит толстый мех. Длинный стальной клык висел на поясе, а перчатки сжимали тяжёлый арбалет. На худощавом лице следопыта выделялись острый ястребиный нос и узкие глаза, кожу покрывало множество серых шрамов. Один из этих шрамов тянулся вверх через всю голову, образуя постоянный «пробор» в длинных чёрных волосах.
Нитринд осматривал своим острым взглядом заснеженные деревья, выискивая малейший признак жизни. При этом движении сместился тяжёлый ошейник из воронёной стали, и его холодная поверхность коснулась голой кожи следопыта. Эльф небрежно поднял руку, снова заправляя меховой воротник под сталь. Это было привычное движение, одно из тех, к которым раб уже привык за долгие века. Миновали столетия с тех пор, как его шея была обнажена, и он бродил по скалистым каньонам гор Чёрного хребта, далеко на юге, как вольнорождённый. Это существование Нитринд мог вспомнить лишь смутно, словно сон, согнанный взошедшим солнцем. Он больше не мог вспомнить, в каком преступлении был виновен, какая провинность привела его к падению. Если он и помнил об этом когда–то, то уже давным-давно это знание было выжжено из него мастерами пыток Каронд Кара. Теперь он был всего лишь рабом, инструментом его госпожи. И хорошо служить своей повелительнице было единственной радостью, оставшейся в неблагодарной жизни Нитринда.
Тёмный эльф оглянулся на остальных членов небольшого охотничьего отряда. Нитринд был старым и опытным разведчиком, это знание мастера пыток в нём оставили. Он побывал во множестве диких и опасных мест. Он помогал в битвах с ненавистными родичами с Ультуана, выслеживая их смертоносных воинов-теней на перевалах гор Гадюк. Он охотился на беглых рабов на мрачных просторах Красной пустыни. Однажды, он был почти уверен в этом, ему довелось вести отряд могущественных высокорождённых через Ведьмины врата в пещеры под Наггаротом, искоренить гнёзда холодных. Но ещё никогда прежде он не чувствовал себя так плохо, ещё никогда прежде так не мучился страха. Он бывал в местах столь же пустынных и не менее мрачных. И всё же, это место казалось иным.
Их госпожа завела их слишком далеко на север. С последней сторожевой башни, обозначавшей границу Наггарота, минуло уже три дня. Они приближались к землям Хаоса. Стоило этой мысли мелькнуть в голове Нитринда, как он тут же скосил глаза на снег, пытаясь убедить себя в том, что, казалось бы, нетронутый снежный покров не начинает неестественно корчиться и изменяться под светом солнца, стоит ему отвести взгляд. Следопыт тряхнул головой. Даже если и так, это было уже не важно. Не в его власти было отдать приказ повернуть назад. Всё, что он мог — беспрекословно подчиняться велениям госпожи.
Охотничий отряд шёл по снегу, ступая по неглубокому следу, оставленному ловким Нитриндом. В отличие от него, остальные эльфы не прикладывали ни малейших усилий, чтобы оставлять как можно меньше следов. С сопровождающими их зверями попытка скрыть следы стала бы чересчур утомительной и отняла у них куда больше времени, чем они хотели потерять. И, кто знает, быть может, они тоже ощущали страх, исходящий от этого пустынного места, страх, что погружался в самые кости. Возможно, им просто было приятно оставить хоть какой–то признак их прохождения — вызов окружающей, полнящейся угрозы окрестности.
Лидер охотничьего отряда вышла в голову группы. Она была высокой и стройной, тесные кожаные одежды плотно облекали её мускулистое тело. С пояса, закрывая кожаные штаны, свисала тяжёлая юбка из тёмных чешуек — одежда, сделанная из шкуры боевой гидры, слишком старой, чтобы быть полезной для хозяев Наггарота. В жёсткие чешуйки были вделаны несколько крючков из чёрной стали, вызывая звук, похожий на звон маленьких колокольчиков, с каждым шагом женщины. Длинный безжалостный меч свисал с правого бедра, в то время как на левом висел смотанный тяжёлый кнут с шипами из железа. Поверх искусно выкованной нагрудной брони, глаза Белити на суровом, жестоком лице оглядывали заснеженные сосны с презрительной надменностью. Белити была высокорождённой, повелителем зверей Каронд Кара и дочерью одного из могущественнейших семейств этого эльфийского города, и поэтому единственная из небольшого отряда не испытывала ни малейшего трепета от долгого похода на север. Её семья обучала новых повелителей зверей, и Белити была величайшей из учителей Каронд Кара, уступая только его властелину, самому Владыке зверей Ракарту. Её ученики были лучшими из всех, что Каронд Кар готовил для армии короля-чародея или благородных домов Наггарота. В этой пустыне не было ничего, что могло бросить им вызов.
