На Пасху 1987 года я побывала в Будапеште, и он показался мне одним из красивейших городов Европы.
Хотя, конечно, Будапешт довольно сильно изменился с тех пор, как Елизавета, императрица Австрии, назвала его «радостью сердца».
Во время революции большая часть дворцовых покоев была разграблена, но теперь дворец стал музеем.
В 1933 году был снесен дворец Каролаи, и одновременно с ним исчезло множество старинных зданий.
В Будапеште нет нищеты, но я все время помнила о том, что означает «железный занавес» для такого свободолюбивого народа, как венгры.
Проезжая по берегам Дуная, я любовалась прекрасными видами, а потом спросила:
– А где же лошади? Разве можно приехать в Венгрию и не посмотреть на ваших лошадей!
– Сейчас мы проезжаем зону отдыха, – ответили мне, – а позади нас остался деловой район. Вскоре мы окажемся в сельскохозяйственной зоне, а уж потом вы увидите наших лошадей.
Думаю, что настоящего венгра, для которого лошади всегда были частью его семьи, эти слова обидели бы до глубины души.
Когда я покидала Венгрию, мой паспорт был проверен трижды, а солдаты в аэропорту носили на ремнях огромные пистолеты.
Думаю, они боялись, как бы я не оказалась гражданкой Венгрии, пытающейся бежать за границу.
1878 год
Леди Алета Линг вбежала в дом, вихрем пронеслась по холлу и распахнула дверь столовой.
Она знала, что опоздала, но виновата в этом была чудесная погода. Из-за нее она каталась верхом куда дольше обычного.
Отец Алеты, герцог Буклингтонский, вопросительно на нее посмотрел, и девушка быстро сказала:
– Простите, что я опоздала, папенька. На улице так хорошо, что я совсем позабыла про время.
Отец улыбнулся, и Алета с облегчением увидела, что он не сердится, – пожалуй, у него даже странно довольный вид.
Алета сама наполнила свою тарелку. На маленьком сервировочном столике выстроились ряды закусок: были тут и колбаски, и рыба, почки, яйца и свежие грибы.
Когда она, наконец, села на свое место, отец произнес:
– Я получил очень хорошие известия.
– Хорошие известия? От кого, папенька?
– От императрицы Австрии!
Алета уронила вилку и воскликнула:
– Вы хотите сказать, что она приняла ваше приглашение?
– Именно так, – удовлетворенно ответил герцог. – Ее величество проведет здесь неделю перед тем, как поедет в Коттсбрук-парк, что в Нортхэмптоншире.
Алета радостно вскрикнула и спросила:
– Значит, она будет охотиться с Питчли?
– Да, – ответил герцог. – Вне сомнения, граф Спенсер будет очень доволен!
Алета припомнила, что два года назад императрица Елизавета остановилась в Истон-Ньюстоне. Ей хотелось поохотиться со знаменитым Бичестером и гончими герцога Графтонского.
Сказать, что это вызвало сенсацию, означает ничего не сказать.
Англичане не верили в рассказы, о ее умении ездить верхом, считая, что такая красавица способна в лучшем случае на верховую прогулку в парке.
Рассказывали даже, что двое избранных наездников, полковник Хант и капитан Бэй Миддлтон, получив указание пропускать императрицу вперед, были не слишком довольны этим.
– Подумаешь, императрица! – сказал как-то капитан Миддлтон герцогу. – Я, конечно, подчинюсь, но уж лучше бы я охотился в одиночку.
Однако, увидев императрицу, он немедленно взял свои слова назад.
Как один из лучших наездников Англии, он по достоинству оценил ее великолепную посадку верхом, не говоря уже о несравненной красоте этой женщины.
Он сразу же влюбился.
Хоть тогда Алета была еще очень юна, она все же подозревала, что ее отец тоже потерял голову, увидев прекрасную императрицу.
Герцог тоже был первоклассным наездником.
Вернувшись в Австрию, императрица пригласила его к себе. После этого визита он стал уважать ее еще сильнее.
Алета догадывалась, что ему очень хотелось, чтобы императрица приняла его приглашение в Аинг-парк. За последние несколько недель ожидание так измучило его, что иногда он бывал просто невыносим.
И наконец, ответ пришел.
– Я так рада за вас, папенька, – сказала Алета. – И потом, мне очень хочется увидеть императрицу.
Два года назад девушке было всего шестнадцать лет, и она не попала ни на один из устроенных в честь императрицы приемов.
На охоту со своим отцом она тоже не ездила и все время, пока императрица была в Англии, оставалась в школе.
Когда Алета приехала домой на Рождество, все вокруг, включая герцога, все еще говорили об этом визите.
Алета поняла, что для ее отца императрица стала идеалом женщины.
После смерти жены он был очень одинок. Алета подозревала, что, наверное, нашлось бы немало женщин, желающих осчастливить его, но герцог с головой ушел в заботы о своих поместьях и лошадях, не забывал он и о дочери.
Несомненно, герцог любил Алету и не желал расставаться с ней. Он отослал ее в школу только потому, что так следовало поступить.
И только теперь, накануне ее дебюта, Алета могла проводить с отцом целые дни, как им обоим и хотелось.
У герцога была своя свора гончих, и за едой Алета думала, что сейчас он наверняка выбирает наилучший день для охоты с императрицей.
Внезапно герцог положил на стол письмо, которое все еще держал в руке, и произнес:
– Я знаю, что я сделаю! Почему я не подумал об этом раньше?!
