Наконец, после бесплодных увеселений, наступило строгое время, время, в которое должен очиститься человек от всех дрязгов своей личности, от мелочи дел своих, чтобы встретить достойно великий праздник Воскресения Спасителя.
В то время, как история человечества, волнуемая случайностями, то стремится быстро, как бы с горы, то подымает высоко свои волны, вся подчиняющаяся, вся преходящая, – год Церковный полон также своих исторических событий; Церковь имеет также свою историю года, но вечную, непреходящую среди сменяющихся мирских явлений, историю, необходимую для человека, для души его и для всего христианского общества. Над ходом истории мира, гибнущей ежеминутно, совершается вечный круг негибнущих святых воспоминаний Веры, – год Церковный, с празднествами и постными днями. – К этим-то великими воспоминаниям Церкви должна примыкать вся деятельность человека. Благотворны они для души его. Пусть человек, покорствуя тоже воле Божией, идет в мир на историческое поприще, но да проживет он вполне священную историю года, соглашая с нею образ своей жизни. Да стремится к этому он по крайней мере. – Великое время годичных воспоминаний церковных – теперь наступило, наступил Великий Пост.
Улицы как-то утихают. Народ наполняет церкви, – и общество верующих чтит воспоминания Веры, а если чтит, то переносит их в свою жизнь. – Так должно быть. Вера без дел мертва. – Мы обращаемся теперь к обществу, ибо к нему только, а не к частному лицу можем обратиться, потому что его действия открыты и принадлежат всем, – и спрашиваем: «Скажите прямо: верите вы или нет?» Если верите, чтите скорбное и строгое время Церкви, время Великого Поста, чтобы достойно почтить празднество его прекращения. – Если не хотите чтить, скажите, что не верите. – Мы обращаемся опять-таки к обществу. Один Бог судит за тайные дела; нам нечего знать, что делается в запертой комнате, но общественное веселие среди Великого Поста есть уже открытое его оскорбление, оскорбление, следовательно, самой Церкви. Кто не согласится с этим из тех, которые верят? – Мало того: с этим согласятся даже и благомыслящие иноверцы, из почтения к верованию другого народа.
Москва! Старый город Русской! Святыня нашей земли! Ты ли скажешь с сожалением: «Наступил Великий Пост, конец увеселениям», – и будешь стараться изобрести новые? Ты ли не согласишь общественной жизни своей с Верою? Мы не говорим уже о простом народе, явившем недавно подвиги благочестия, но о других классах.
Справедлив ли слух, что в течение Великого Поста назначены катанья с гор и общественное увеселение, обычная принадлежность Масленицы?
