Глава первая
ПИСЬМА ИЗ 37-го ГОДА
Отец Александра Вампилова Валентин Никитич был человеком крепкого телосложения, энергичный и жизнерадостный. Когда жена его Анастасия Прокопьевна лежала в роддоме шахтерского городка Черемхово, за 30 километров от дома, он написал ей о своем предчувствии: «Вероятно, будет разбойник — сын… Лишь бы был здоровый — мог бы чувствовать всю соль жизни под солнцем». Слова, естественные под пером такого человека: сам Валентин Никитич «соль жизни» чувствовал всем своим существом.
Он был страстным охотником и рыбаком: ходил на зверя — тайга лежала невдалеке от родного села Аларь; на утиную охоту — озерцов и колков[1] в округе хватало; на рыбалку, чаще не с удочкой, а с бреднем или сетью — до реки Голуметь было рукой подать. Оставшись в семье за старшего в 17 лет, после ранней смерти отца, Валентин (в деревне его называли по-бурятски — Бадмой или Бадмушкой) вынужден был взяться за родительское хозяйство. Он пахал большой надел, косил сено на несколько коров и немалую отару овец, заготавливал в достатке дров на долгую холодную зиму, держал в порядке наследный дом, летник, изгороди вокруг построек и травянистого выгона.
И все же у этого крепкого основательного подростка были редкие для деревенского жителя склонности. В приходской школе, где он был первым учеником, никто не говорил на русском языке так чисто и бойко, как Бадмушка, — без той примеси взрывных, резких согласных, которые невольно огрубляли выговор бурятских детей. Никто больше, чем он, не читал книг. Он перебрал не только все истрепанные книжки маленькой школьной библиотеки, но и выпуски «Нивы» из личных библиотек учителей, благоволивших любознательному мальчику. Никто, кроме него, не осмеливался декламировать на школьных вечерах стихи модного тогда Надсона, а на уроках — с юной старательностью, громко читать Пушкина. Другому дай бог коряво произнести пару строчек с паузами и заиканиями, а этот с упоением напоминал классу все стихи великого поэта, напечатанные в хрестоматии. И один только сын Никиты освоил басурманский язык с помощью двух пленных немцев, заброшенных своенравной судьбой в сибирскую глушь после мировой войны. Вчерашние вояки притерлись к добросердечным жителям Алари и рьяно учили их готовить баварскую колбасу и швейцарский сыр. Когда Бадмушка, не ожидая двукратного или трехкратного повторения вопроса, бойко отвечал иностранцу, тот довольно ерошил черные кудри на голове мальчишки и с улыбкой хвалил его: «Гут, гут! Боль-шь-ой ум-ни-ца!»
Приходская школа позади. Мать Валентина, Пелагея Манзыровна, и трое его младших братьев решили, что с хозяйством они справятся сами, а ему надо учиться дальше. К тому же дядя подростка Роман Владимирович, живший тогда в Санкт-Петербурге, оформил документы на его усыновление. Это давало возможность племяннику продолжить образование. Так юноша оказался в Иркутске, в гимназии. Здесь он тоже был первым учеником. Однажды его прямо с урока привели к директору и строгий хозяин кабинета, в мундире, глядя на улыбчивое, хотя и смущенное лицо и ладную фигуру Валентина, заметно помягчал и объявил, что хочет рекомендовать гимназиста Вампилова генерал-губернатору в качестве репетитора для сына его сиятельства. С того дня более года аларский паренек горделиво проходил мимо швейцара в белый дом с колоннами на набережной Ангары. Здесь располагалась резиденция и одновременно квартира генерал-губернатора. Гимназию Валентин окончил с золотой медалью.
Уже при новой, советской власти осенью 1920 года Валентин поступил в Иркутский университет. Дома, в Алари, его ждала девушка Маша Мохосоева. Она была из простой семьи, почти не умела писать и читать. Но ее красота, какая-то величавая степенность и горделивая осанка притягивали многих парней не только родного, но и окрестных сел. Ее еще подростком полюбил тот, кого она называла только Бадмушей. Он ушел из университета со второго курса, стал учителем школы-десятилетки, открытой к тому времени в Алари, женился на Маше. За восемь безоблачных лет у них родилось пятеро детей — четыре дочери и сын. К несчастью, последний малыш, которого так ждал отец, умер младенцем.
Род Вампиловых можно назвать священническим. Прапрадед драматурга Вампилун был ширетором — настоятелем Аларского буддийского храма-дацана. Прадед Вандан, унаследовав отцовское дело, в молодости тоже служил в этом храме, но, женившись, занялся крестьянским трудом. Он перешел в православие, получил при крещении имя Владимир. Вместе со своей женой Шархунай он вырастил 11 детей. Некоторые из них, можно смело сказать, принесли своему роду громкую славу.
Пятеро сыновей — Елоосэ (Игнатий), Сагадар (Семен), Собо (Савелий), Егор и Будихал (Никита, дед писателя) крестьянствовали. Шестой сын, Иосиф, умер в молодости. А вот остальные дети выбрали необычные для аларских скотоводов пути. После местной приходской школы все они продолжили учебу в Иркутске. Роман, окончив здесь учительскую семинарию и поработав несколько лет на ниве просвещения, отправился в Тифлис и поступил в Александровский учительский институт. Но занимался здесь он всего полтора года. В конце 1908 года его пригласил в Санкт-Петербург Агван Доржиев, выдающийся буддийский деятель, советник и полномочный представитель в российской столице далай-ламы тринадцатого, высшего духовного иерарха Тибета. Вероятно, в способном юноше, своем земляке, Доржиева привлекли его разносторонние таланты. Еще в Иркутске Роман хорошо изучил бурятский и русский языки, с увлечением занимался рисованием, музыкой, пением, различными ремеслами.