Оренбург. 20 марта.
Шасси Боинга незаметно и не чувствительно для пассажиров коснулись ВПП, шум турбин стих, потом включился реверс и самолет начал рулежку.
— Вот видите, все хорошо, — стюардесса чуть наклонилась к сидящей в соседнем ряду и перенервничавшей в процессе полета бабушке, из-за почувствовавшего себя плохо ее соседа.
Эта фраза окончательно меня разбудила, и я открыл глаза. Приятно… приятно посмотреть на такие формы, а тем более с такого ракурса. В голове полетели фразы из песни про стюардессу Жанну и я невольно улыбнулся.
— Кхм, — громко кашлянула сидящая рядом со мной женщина, возрастом далеко за пятьдесят, но с каким-то макияжем тинэйджера, и посмотрела на меня как «Ленин на буржуазию».
— Что? — повернулся я к ней.
— По меньшей мере, это просто не прилично!
— Что не прилично?
— Так пялиться! — громко «шептала» она, стараясь, чтобы все услышали.
— Что вы, — развернулся к нам впередисидящий веселый дедок, который весь полет развлекал двух студенток байками и шутками, эдакий балагур, — вот если бы этот молодой человек на вас пялился, тогда да, было бы не прилично, а здесь есть на что посмотреть, и отблагодарить природу и родителей этой замечательной девушки. Правда, Ксюшенька?
Студенки в голос рассмеялись, моя соседка, недовольно хмыкнув начала копаться в сумочке, а стюардесса по имени… Ксения, мило улыбнувшись ответила:
— Конечно, хорошо выглядеть это часть нашей работы.
— Вот! — старик заулыбался подтверждению своих слов.
А бабушка, которую успокаивала стюардесса, наклонилась к своему соседу, и что-то сказала ему, наверное, сообщить хотела, что прилетели.
— Господи! — подскочила она, — да он же синий! Он же еще полчаса назад дышал!
Ну вот, — подумал я, — сейчас начнётся. Так, хватаю сумку и к выходу… Народ загомонил, стюардессы кинулись осуществлять реанимационные, но уже похоже бесполезные действия. На выход, на выход… хорошо, что сумка собой небольшая, пуховик подмышку…
— Вы куда? — встретила меня у двери еще одна «Барби» из Оренэйр.
— Так на выход, сейчас же начнётся, сами понимаете… скорая и прочее.
— Ничего не начнётся, — заглянула она в салон, и увидев как ее коллеги накрыли пледом несчастного, — он уже умер судя по всему.
— О вот и трап подали…
Уговорив «Барби» меня пропустить, я потопал по полю к зданию Аэропорта, не стал дожидаться автобуса — аквариума. На встречу ехала машина скорой, я остановился провожая ее глазами и одел пуховик.
— Такси… Такси не дорого, — бормотали назойливые бомбмилы у выхода из здания аэропорта.
— Спасибо не надо, — отвечал я, зная, что меня встречают.
Сашка, мой одноклассник, с которым мы не виделись уже лет пятнадцать… У него сегодня день рождения, и так совпало что и десятилетний юбилей свадьбы в придачу. А у меня в коем веке получилось вырваться в отпуск и прилететь… не только к нему, а еще и просто посмотреть на город детства и юности, который я покинул 18 лет, отправившись служить, а потом завертелось…
— Влад! Не изменился же совсем! — раскинув для объятий руки ко мне двигался увеличившийся раза в три Сашка, появляющаяся лысина, пузо, очки… стал похож на своего отца… но все тот же друг Сашка, та же мимика, та же улыбка.
— Привет дружище! — мы крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам.
— Ну пошли, я с утра баньку затопил, как с дежурства пришел.
Прошли к парковке, сигнализация «Субару» приветливо пиликнула.
— Ну? Такая же, как у вас там ездят?
— Нет, — помотал я головой, — у тебя руль не правильный, у нас «праворукие» в основном.
— Ну да, адаптированная модель, я ее с салона брал, недавно открыли здесь.
От аэропорта до коттеджного поселка, где уже несколько лет как живет Сашка, ехать не далеко, «низко летим» по Нежинскому шоссе, смотрю по сторонам… лесополосы отделяют трассу от выросших за время моего отсутствия коттеджных поселком, маленьких и больших, промелькнул большой магазин строительных материалов у трассы.
— Изменилось? — спросил Сашка.
— Конечно, много что изменилось.
— В лучшую хоть сторону?
— Ну внешне в лучшую.
— А внутренне… Знаешь Влад, нихрена не изменилось, все так же.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю, — пожал плечами Сашка, — по мне так хорошо.
— Ну вот дороги почищены смотрю.
— Да, еще и политы реагентом, что потом машины гниют.
Разогнаться так и не успели толком, и уже через 15 километров от аэропорта, мы крутанулись на развязке и съехали в пригородный поселок Ростоши. По шоссе «паникуя» и «крякая» пронеслась удаляясь «скорая».
— С аэропорта… представляешь, молодой вроде мужик, сел в Москве, через час полета ему что-то поплохело с сердцем, ну его накормили таблетками и вроде отпустило, лежал, спал, а приземлились — труп.
— Если «на люстрах» мчатся, то еще не труп. А чему удивляться Влад, народ в суете, на нервах, о здоровье не заботятся.
— Да он уже синий был с когда я из самолета выходил.
— Значит не из аэропорта.
Доехали до автомойки, потом направо, и через пятьдесят метров опять направо, по грунтовой, но укатанной дороге к десятку новых коттеджей, стоящих особняком от всего поселка.
— Это новый микрорайон поселка, домам лет по семь, не больше, — прокомментировал Сашка, наши маневры, взял с панели небольшой пульт и нажал на кнопку.
