«Колдовство — отвратительное занятие.
Проделки дьявола. И мы не успокоимся,
пока дьяволопоклонники, что живут в обществе,
не раскаются или не покинут наш славный город Лондон».
Грант Мартин, глава Комитета по надзору над колдовством
Лондон, 1894 г.
— Пойдемте, миледи, тут небезопасно.
Мисс Ианта Мартин прижала тонкий платочек к носу и оглядела камеру. Стальные прутья разрывали мрак, отбрасывая четкие полосы на каменный пол. Под зарешеченными окнами съежилась тень: проскользнувший внутрь луч солнца высветил тускло-желтые штаны до икр и голые ступни. Большие ступни с четко очерченными пальцами. Ианта уставилась на них, постепенно привыкая к темноте и вспоминая, каково было ощущать своими ногами его обнаженные ноги, тогда, давным-давно.
Пленник медленно поднял голову. Опасные глаза цвета расплавленного золота под резко изогнутыми бровями холодно блеснули из-за завесы каштановых волос. Он мельком глянул вправо, на служителя, который сопровождал Ианту, затем снова вернулся к ней. Словно кот, бьющий хвостом.
«Он не свободен. Он пленен и закован в цепи». Но как она себя ни убеждала, инстинкты ожили, внизу живота зародился жаркий трепет. Давно подчиненная примитивная часть души Ианты чуяла опасность.
— Сколько его продержали в одиночке?
— Мэм… — Служащий укоризненно кашлянул.
Наверняка счел вопрос совершенно неуместным.
Раздраженная его молчанием, Ианта двинулась вперед:
— Черт вас побери, сколько?
— Три месяца в одиночке, мэм.
А до этого еще девять месяцев в компании полуживых отбросов общества. Новая Бетлемская больница, которую большинство называло Бедламом, полностью оправдывала свою репутацию. Дом для сумасшедших преступников, безумцев и дьявольского лорда Ретберна. Журналисты описывали его именно такими словами.
— Ретберн? — Ианта робко шагнула в камеру. — Вы знаете, кто я?
На каменном полу была вырезана пентаграмма. Судя по следам, совсем недавно. Ее появлению явно поспособствовал отец Ианты и его драгоценный Комитет. Хотя Орден Рассветной звезды, к которому она принадлежала, служил королеве и стране, всегда находились суеверные или слишком глупые люди, не понимающие сути колдовства.
— Ретберн? — После секундного колебания Ианта позвала снова: — Люсьен?
Черт побери! Она надеялась найти хоть какой-то признак человека, которого знала, но, присмотревшись, поняла, что все тщетно. Его ярко выраженные скулы стали еще заметнее из-за скудного рациона, а подбородок скрывала почти черная борода. Ни следа того элегантного мужчины, что растопил сердце семнадцатилетней девчонки… а потом с улыбкой вырвал его из ее груди.
Когда-то Ианта возлегла с Ретберном, не зная его имени. А он потом даже не догадывался о причине ее неприязни. В ту давнюю ночь равноденствия она была в маске, как и все присутствующие. Просто молодая женщина, точнее девушка, жаждущая узнать больше о горячем огоньке своей силы… и неожиданно попавшая в беду.
Теперь, из-за своего недуга и последующего заключения, Ретберн лишился лоска и превратился в поджарого незнакомца с гневными глазами. В средоточие кипящей животной ярости. В зверя, прикованного к бледным известковым стенам. Ошейник с него так и не сняли, будто боялись пленника, несмотря на цепи.
И не зря. Он был опасен.
Ианта опустила платок. Несмотря на все чаяния, в глазах Ретберна она не увидела ни узнавания, ни ясности ума. Последние надежды угасли, горло свело от жгучего разочарования. Проклятье, и что ей теперь делать?
«Для начала вытащить его из этой грязной камеры».
Повернувшись, Ианта пронзила сопровождающего своим лучшим возмущенным взглядом:
— Вы в курсе, что этот мужчина — пэр Англии?
— Его лордство опасен. Совершеннейший псих. Пытался придушить человека цепью. Все твердил, дескать, тени его заберут…
Ианта посмотрела в камеру. Тени не двигались, но это не значит, что они на такое не способны. Еще как способны. Сияющий изумруд на ее шее поймал луч солнца и отразил яркий зеленый свет на голые стены. Ретберн дернулся, будто от боли в глазах. Без сомнения, комната для свиданий, где они находились, отличалась от жуткой ямы, которую тут называли одиночкой.
— Выведете его отсюда немедленно и вымойте. Достаньте новую одежду и обувь.
Ианту нервировали голые ступни узника.
Служитель открыл было рот, но она холодно предупредила:
— Не спорьте, иначе я прослежу, чтобы вас уволили.
А выйдя за дверь, посмотрела на длинный белый коридор и прижала ладонь к виску. Кошмар. Что она скажет Верховному? Тот, кого Дрейк хотел освободить, уже давно исчез, пропал в трясине безумия, вызванного откатом его собственных способностей. Неужели колдовство стоило бастарду Верховного разума?
— Погоди, — прохрипел Ретберн.
Ианта вздрогнула и, затаив дыхание и медленно опустив руку, повернулась.
Он впился в нее блестящими глазами:
— Ты.
И вдруг попытался вырваться из оков. Мышцы мелькнули под лохмотьями рубашки, бицепсы напряглись.
