Валерий Шелегов
В конце августа улетел из Москвы в Красноярск. На установочной сессии разбирали мою повесть «Люди золота жаждут». Сокурсники сравнивали повесть с «Печальным детективом» Виктора Петровича Астафьева.
Профессор Лобанов нашёл внешнее сходство с всемирно известным писателем.
В Канске ждут родители. К Виктору Петровичу Астафьеву, решил, обязательно заверну из Красноярска в село Овсянку.
В аэропорту Домодедово в книжном киоске случайно купил книгу Астафьева «Всему свой час». Факсимильное вступление автора:
«Занятие литературой дело сложное, не терпящее баловства, никакой самонадеянности, и нет писателю никаких поблажек. Сорвёшь голос — пеняй на себя. Захочешь поберечься и петь вполголоса, вполсилы — дольше проживёшь, но только уж сам для себя и жить, и петь будешь. Однако в литературе жизнь для себя равносильна смерти».
Русскую Литературу можно определить Матерью русской Души. Запечатленная в былинах и песнях народом, русская речь веками воспитывала и лечила народную душу. Слово определяло мироощущение русского человека; бытие и жизненный уклад.
«В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо своё, тогда
Солнце останавливали СЛОВОМ.
СЛОВОМ разрушали города…»
Строки поэта Николая Гумилёва.
Иван Алексеевич Бунин о даре нашем бессмертном:
«Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь Слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный — речь»
В нынешнее время хаоса Россия стала «библейской Вавилонской башней». Люди и народы перестали понимать друг друга, всяк речёт свой звук ему лишь внятный. Даже на семинарах прозы Михаила Петровича Лобанова в Литературном институте этот «вавилонский вирус» чихается.
Установочная ознакомительная сессия первого курса завершилась. Собрались на последний семинар.
В какой-то момент перестаю сокурсников понимать.
За окнами аудитории в дворике Дома Герцена рослые — раскидистые куртинами деревья. Дождик говорливый ворошит листву, мокрит чёрный асфальт; тяжелые от влаги ветви прогнулись, едва заметно поддавливает их ветерок и легонько качает. Обычная осень обычного года.
Но Москва гудит набатно от речей депутатов съезда. По митингам бегает Гришкой Отрепьевым — Борис Ельцин. Грозное предчувствие беды висит над Отечеством.
И как-то не по себе от мелкотравчатых страданий литературных героев, косточки которых перемывают семинаристы.
Я уже всем сердцем любил Михаила Петровича Лобанова. Говорил Учитель тихо и кратко. Точно, образно, ёмко. Чтобы лучше слышать Учителя, занимал место напротив преподавательской кафедры.
В завершение семинара стало тошно от «перемалывания костей»: бабахнул кулачищем по столу! Михаил Петрович отпрянул с удивлением. Повисла тишина.
— Страна гибнет. А мы тут…
Обидел Учителя. Сережа Котькало москвич. Талантливый парень. Дружит с Михаилом Петровичем. С Котькало мы нашлись еще во время вступительных экзаменов. Добрый малый.
— Деда обидел, — сокрушался Сергей.
Прощаясь с Михаилом Петровичем до следующего года, сознался, что улетаю самолетом к Астафьеву. Писатели-фронтовики Лобанов и Астафьев в литературе единомышленники.
— Передай Виктору Петровичу привет. Доброго здоровья ему…
Перед Михаилом Петровичем извинился за свой срыв.
Август догорал просветленными днями вперемежку с резвыми дождичками. Лето выдалось горячее, доброе.
Вокруг Москвы горят торфяники. Призрачная дымка напоминает о далёкой Якутии; там тоже горят леса. Тоскую о Наталье и детях. Показал фото своей семьи Михаилу Петровичу.
Он улыбнулся:
— Валерий, вы такой одухотворенный, когда говорите о семье. Глаза так и светятся. Любите детей?
— До слез…
— Человеку надёжный тыл необходим. Особенно русскому писателю. Без надёжного тыла мы бы и войну не выиграли, — вздохнул Михаил Петрович.
На протяжении маршрута от руля водителя троллейбуса слышно из транзистора трансляцию со съезда народных депутатов. Ощущение катастрофы усиливается словесной враждой депутатов на съезде.
Лица пассажиров напряженные, угрюмые; потные от тесноты люди внимательно слушают голоса народных избранников из Кремлёвского Дома Союза.
Товарищи мои разъехались по городам и весям Советского государства. И успокаивало, что ждут отец и мама в Канске, семья на Индигирке: мир вечных ценностей. В этом мире весь смысл бытия — надёжность, сила, мужество и нежность к любимым людям. Основа бытия в русском человеке — любовь к Отечеству.
Литинститут одарил дружбой с прекраснодушными людьми. Профессор Лобанов Михаил Петрович глубинным духовным светом сильно напоминал отца. В общежитии на седьмом этаже в комнате писателя Юрия Сергеева нашелся с русским поэтом Колей Шипиловым. Приехал он пару недель назад из Новосибирска. Искал на этаже знакомых писателей. Поразила его голубизна глаз — откровенная чистота души. На этаже жил Толя Буйлов из Красноярска. Пока шел до его двери, забыл Колину фамилию.
— Писатель из Новосибирска приехал.
