В 1927 году, когда я впервые посетила Турцию, эта страна была очень бедна.
Мы с мужем тогда были в средиземноморском круизе, и капитан корабля предупредил нас, чтобы мы соблюдали осторожность в отношении местной еды и напитков.
На улицах Константинополя я видела немало русских, бежавших от революции 1917 года.
Я была поражена красотой города, его восточным базаром.
Второй раз я побывала в Турции в 1976 году вместе с двумя сыновьями; в стране произошли заметные перемены к лучшему, хотя все еще хватало нищеты.
Мы были в восхищении, когда пересекли Дарданеллы на пароме, как герои моего романа, и спустились по берегу, побывали в Трое и других не менее древних поселениях.
Истинное удовольствие доставил мне Эфес, и я никогда не забуду его красоты и удивительной истории.
В третий мой приезд в Турции все изменилось.
Появились огромные отели, столь же комфортабельные и роскошные, как в Европе. Босфор был все так же прекрасен, а люди вокруг выглядели довольно благополучными, счастливыми и дружелюбными.
Я прокатилась по Босфору, и именно летний дворец султана подвиг меня на написание этой повести.
1875
Солнце мириадами золотистых точек отражалось в голубых водах Босфора.
Это было одно из немногих мест на планете, где море соприкасается с землей.
Здесь отсутствовал каменистый пляж, и вода лизала края сада перед самой террасой, на которой сидела Надин, бережно покачивая на руках спящего ребенка.
Девочка все утро играла, смотрела, как резвятся рыбы в синей воде, и внимала наставлениям Надин.
Девушка мысленно перенеслась в собственное детство и запела колыбельную.
Нянюшка пела ей эту песенку, когда Надин было четыре года, как теперь умненькой Рами.
Будучи мусульманкой, девочка носила множество имен. Надин любовалась ее темными курчавыми волосами, обрамлявшими маленькое круглое личико.
Напевая колыбельную, она думала о том, что ей необычайно повезло, так как она находится в безопасном месте, — здесь ее не найдут.
Английские слова песенки уносил легкий ветер, и, казалось, они удивительно созвучны окружавшему девушку почти декоративному пейзажу. Внезапно Надин вздрогнула. Прямо перед ней над краем террасы появилась мужская голова.
— Помогите! — по-английски взмолился человек. — Ради Бога, помогите! Они идут за мной по пятам!
Какой-то миг Надин в оцепенении смотрела на него.
Затем, словно услыхав некий голос свыше, она произнесла:
— Здесь есть одежда, — и кивнула на маленький домик, размерами едва превосходивший храм.
Хозяин девушки, Нанк Осман, считал, что гораздо удобнее иметь домик у воды, чем бежать обратно в свою летнюю резиденцию. В домике он мог вытереться и одеться после купания в Босфоре.
Он был еще молод и любил плавать даже в холодной воде.
Ничего не ответив, человек, моливший о помощи, взошел на террасу и молниеносно исчез в маленьком домике.
Только на белых камнях после него остались лужицы.
Движимая инстинктом человека, привыкшего скрываться и не оставлять следов, Надин встала с кресла и, одной рукой придерживая ребенка, другой бросила на мокрые камни белую шаль, которой были укутаны ножки Рами.
Затем она вернулась к креслу с неистово бьющимся сердцем.
Она предчувствовала недоброе и боялась.
Вскоре она поняла причину своего страха.
Перед террасой появился большой каик.
Надин догадалась, что он приплыл из Черного моря, так как устье Босфора находилось совсем недалеко от сада.
Несомненно, люди в каике — русские, и они воспользовались удобным случаем, чтобы войти в Босфор.
Со времен Крымской войны Россия являлась заклятым врагом Турции, а большинство европейских стран проявляли солидарность с Турцией, поскольку не были заинтересованы в расширении и укреплении России. Англия же ревностно охраняла свои пути в Индию.
Каик оказался у самой террасы, и Надин смогла рассмотреть сидевших в нем людей.
Шестеро гребцов, огромные силачи-крепостные, скорее всего, были выходцами с юга России.
Кроме них в каике находились еще двое, явно отличавшиеся от остальных.
Их заостренные лица и подозрительный взгляд были характерны для представителей секретной службы России. Это они учиняли зверства на Балканах во имя свободы.
Русские всегда были готовы вмешаться в любой конфликт и казались вездесущими.
Турки, не слишком пострадавшие от Крымской войны, облегченно вздохнули, вышвырнув противника из Константинополя. Им нужны были европейские друзья.
Трое гребцов придержали каик у террасы. Люди, сидевшие на корме, ступили в сад.
Они посмотрели на Надин, и один из них произнес по-турецки:
— Здесь был человек! Где он?
Несколько секунд Надин колебалась, решая, следует ли ей ответить на том же языке.
Все русские интеллигенты говорили по-французски, а высокопоставленные особы при дворе в Санкт-Петербурге — тем более.
Наконец девушка медленно ответила по-французски:
— Non, здесь никого не было. Вы не имеете права заходить сюда. Это частный дом консула Нанка Османа.
Мужчины переглянулись.
Затем один из них ответил тоже по-французски:
— Это неправда, мадемуазель. Мы уверены, что этот человек остановился именно здесь.
— Я не знаю, о ком вы говорите, — упорствовала Надин, — однако если вы высадитесь на этой территории, то я пошлю за стражей.
