Укрытые любовью - [3]

Англичанин оказался высоким, но, к счастью, Нанк Осман тоже был высок и широк в плечах.

Спасенный облачился в черные брюки и стамбулину. Довершала наряд свободная белая блуза, из тех, что Нанк Осман обычно носил для удобства.

Теперь Надин смогла разглядеть мужчину: темные волосы откинуты с высокого лба, черты лица точеные, типично английские. Располагающая внешность.

— Как отблагодарить вас за спасение моей жизни? — произнес он низким голосом.

— Вам повезло, что я оказалась в нужном месте, — ответила девушка. — Теперь ваши преследователи уехали и, я думаю, не осмелятся вернуться.

— Благодарю вас от всего сердца. Вы со знанием дела задержали их. Я слышал ваш разговор и понял, что вы были намерены сделать.

— Я так боялась, что вы не найдете никакой одежды, чтобы спокойно уйти отсюда.

— Я верну ее сразу же, как только отыщу свои вещи, — пообещал англичанин.

Надин задумалась на миг.

— Владелец этого дома, — сказала она, — будет в отъезде еще три дня. Если вы сможете до его возвращения потихоньку вернуть вещи, то избавите меня от лишних объяснений.

Англичанин пристально посмотрел на нее. Видимо, у девушки были серьезные причины просить его об этом.

— Конечно же, я сделаю все, о чем вы попросите, — улыбнулся он. — И должен сказать, я совершенно потрясен: столь юная девушка вдруг оказалась такой сообразительной, что смогла помочь мне, не требуя никаких объяснений, которые могли бы стать роковыми.

— Мне уже приходилось скрываться, — призналась Надин.

— Зачем вам скрываться? — удивился англичанин. — Я думал, после войны англичан принимают в Турции с распростертыми объятиями.

Надин смотрела мимо него.

— Я не англичанка, а француженка, — сказала она. — Меня зовут Надин Ревон.

— Что ж, мадемуазель Ревон, честь вам и хвала! — воскликнул англичанин, но, когда они вошли в сад, тихо сказал: —

В доме кто-нибудь может проснуться, поэтому мне лучше уйти.

— Если вы отправляетесь в Константинополь, как вы сможете не обнаружить себя? — спросила Надин.

— Не волнуйтесь за меня. Я привык к осторожности. Обещаю вам вернуть одежду, и никто даже не заподозрит, что я брал ее.

— Благодарю вас.

Прежде чем покинуть девушку, англичанин, поколебавшись, произнес:

— Мне кажется, было бы очень нехорошо ничем не отблагодарить вас. Мое имя Лайл Уэстли, и если вы когда-нибудь попадете в беду или вам понадобится помощь, в британском посольстве знают, где меня найти. Если же меня не будет здесь, они сделают все возможное, чтобы помочь вам.

— Спасибо, — улыбнулась Надин.

Все еще держа одной рукой спящую девочку, вторую она протянула англичанину. Он взял ее в свою ладонь, склонил голову и прикоснулся губами к нежной коже.

— Еще раз благодарю вас, мадемуазель, и да благословит вас Бог! — сказал он напоследок.

Затем повернулся и исчез в кустах.

Видимо, Лайл интуитивно выбрал уголок сада, где он останется незамеченным. Если он пройдет до самого конца, то легко сможет перелезть через забор и выйти на дорогу.

Правда, у него нет денег, вспомнила девушка. Наверное, надо было одолжить ему немного.

И вдруг она осознала, что больше всего на свете ей хочется быть свободной — свободной не только от русских, но и вообще от всех.

Лишнее знакомство может оказаться опасным, а возвращенные вещи, скорее всего, вызовут расспросы и расследования.

Надин все еще смотрела вслед англичанину, когда маленькая Рами зашевелилась у нее на руках.

Потерев глаза, она произнесла по-турецки:

— Расскажите мне сказку.

— Попроси меня по-французски.

Немного неуверенно малышка промолвила то же самое по-французски.

Надин поцеловала ее.

— Ты очень умная девочка! — сказала она. — Твой отец будет гордиться тобой — вон сколько ты выучила!

Рами действительно была очень смышленой, как ее отец.

Достаточно только посмотреть на выстроенный им великолепный дом, чтобы понять — денег у него предостаточно.

Многие его соотечественники прозябали в нищете, которой вовсе не заслуживали.

В Константинополе дела шли из рук вон плохо.

Война помешала русским вторгнуться в Турцию, однако страна была захвачена еще более жестким противником — европейскими кредиторами.

Абдул Азиз был первым из султанов Османской империи, попавшим в лапы финансистов Западной Европы.

Он брал у них огромные суммы на модернизацию своей армии, обитал в самом огромном и пышном дворце в мире — Даламбасе — и построил себе в Бейлербее, за Босфором, еще один.

День возврата долгов неумолимо приближался, но Абдул Азиз тратил деньги, как никогда в жизни. У него было уже девятьсот наложниц, которых охраняли три тысячи черных евнухов. Все, что окружало его, было под стать ему самому — огромное и гнетущее.

Он был лучшим образцом своей расы за последние четыреста лет. Спал в кровати длиной восемь футов, достаточно широкой, чтобы вместить не только его огромное тело, но также одну или несколько наложниц.

Жители Константинополя, пораженные подобным образом жизни султана, не могли поверить, что это возможно.

Европейские же власти с готовностью поддерживали любую страну, находившуюся в пределах досягаемости России.

Абдул Азиз был приглашен в Париж.

Вторая империя со всей своей славой и роскошью клонилась к закату, однако Великая выставка привлекала монархов и банкиров со всех концов Европы. Никогда еще ни в одной столице не было одновременно столько коронованных особ.