Лондон, 1825
Карлотта Энн Фарли вылетела в окно третьего этажа особняка тетушки Дианы. Вылетела прямо в своем роскошном бальном платье. Наверное, все обошлось бы благополучно, если бы не пышные шелковые оборки. Они зацепились за гвоздь, торчащий из подоконника.
– Гарриет! – позвала Лотти страшным шепотом. – Гарриет, где ты? Помоги мне!
Она повернулась совершенно невозможным образом, чтобы заглянуть в уютную гостиную, где так мирно и тихо сидела всего несколько минут тому назад. На каминной полке дремал пушистый белый кот, но Гарриет исчезла, как раз тогда, когда она была так необходима. А ведь Лотти всегда считала ее своей лучшей подругой!
– Куда же подевалась эта глупая девчонка? – негромко пробормотала себе под нос Лотти.
Она вновь завозилась, пытаясь отцепить платье от гвоздя. Ногами в бальных туфельках Лотги безуспешно пыталась дотянуться до расположенной чуть ниже толстой ветки.
Руки у нее быстро устали, и она посмотрела вниз. Вымощенная камнем терраса, еще недавно такая близкая, теперь вдруг отодвинулась на много миль. Лотти подумала, не позвать ли ей слугу, но тут же испугалась, представив, что вместо него может появиться ее брат. Что он скажет, если застанет ее в таком положении? Несмотря на то, что Джордж был всего на пару лет старше, он уже успел побывать на континенте и теперь смотрел на сестру с высоты своего нового положения.
Снизу, из раскрытых французских окон, доносились скрежещущие звуки – это приглашенный на сегодняшний вечер квартет музыкантов настраивал свои скрипки. Лотти знала, что очень скоро во дворе возле дома будут слышны новые звуки – цокот копыт, шелест колес, оживленные голоса и смех. Это гости начнут съезжаться на бал, посвященный ее первому выходу в свет. И если они обнаружат виновницу торжества висящей на дереве, можно будет считать ее дебют проваленным с треском.
Она никогда не попала бы в такое глупое положение, если бы Стерлинг Харлоу, ее шурин, устроил этот бал в своем особняке в Вест-Энде. Но его кузина Диана настояла на том, чтобы честь вывести Лотти в высший свет была предоставлена именно ей.
Лотти, с ее буйным воображением, не стоило труда представить себя лежащей внизу, на каменных плитах террасы. Гости соберутся возле ее распростертого безжизненного тела. Женщины будут всхлипывать, прижимая к губам надушенные платочки. Мужчины же станут покачивать головами и горестно винить судьбу, которая так рано навсегда вырвала из жизни столь очаровательную, живую и юную леди. Лотти уныло посмотрела на свое пышное фиолетовое платье. Если оно не слишком порвется при падении, ее можно будет похоронить прямо в нем.
О том, как поведут себя при виде разбившейся о камни Лотти родственники, можно было догадаться без особого труда. Ее сестра Лаура уткнется головой в грудь своего мужа, и сердце ее навсегда будет разбито безрассудством Лотти. А на красивом лице ее шурина проступят горечь и разочарование. Стерлинг наверняка с сожалением вспомнит о том, сколько его времени, терпения и денег пропало впустую. Он так мечтал превратить Лотти в настоящую леди, и сегодняшний вечер должен был доказать, что его старания были не напрасны.
А ведь все могло сложиться иначе. Она по-прежнему сидела бы в гостиной перед туалетным столиком, Гарриет нервно расхаживала бы по комнате, а горничная тетушки Дианы заканчивала бы укладывать волосы Лотти. Так оно и было всего лишь несколько минут тому назад.
Именно тогда, заметив на щеках подруги лихорадочный румянец, Лотти быстро поднялась из-за туалетного столика и сказала горничной:
– Спасибо, Селеста. Я думаю, что этого достаточно.
А затем, как только горничная вышла из гостиной, обернулась к подруге:
– Что случилось, Гарриет? У тебя такой вид, словно ты ежа проглотила.
Хотя Гарриет Димвинкл и нельзя было назвать толстушкой, вся она была какой-то кругленькой: пухлые щеки с ямочками, круглые очки в тонкой металлической оправе, прикрывающие карие глаза. Ее покатые плечи так и не распрямились, несмотря на все усилия миссис Литтлтон, заставлявшей учениц своей частной школы долгими часами вырабатывать осанку, маршируя для этого по залу с географическим атласом на голове. Бедная Гарриет, сколько насмешек досталось на ее долю в этой школе! Но разве она виновата в том, что всегда была немного странной и… что уж там скрывать, невзрачной?
Нетерпимая к несправедливости, Лотти взяла Гарриет под свою защиту, а та, в свою очередь, несмотря на всю свою застенчивость, стала поддерживать Лотти во всех ее проделках, нисколько не задумываясь о возможных последствиях.
– Я только что слышала, о чем шептались горничные, – сказала Гарриет, хватая Лотти за руку. – Ты ни за что не догадаешься, кто со вчерашнего вечера живет в том доме напротив прямо под носом у твоей тетушки.
Лотти выглянула в раскрытое окно. Дом, стоящий напротив и отделенный от особняка тетушки Дианы лишь каменной стеной, был едва различим в наступивших сумерках.
– И гадать не буду, – ответила Лотти. – Там тихо, как в могиле. Я здесь с четверга, но не видела в том доме ни одной живой души.
Гарриет открыла рот.
– Подожди! – остановила ее Лотти, вскидывая раскрытую ладонь. – Это неважно. Я ничего не желаю знать. Мне совсем не хочется, чтобы Лаура обвинила меня в том, что я сую нос в чужие дела.
