Проверка, проверка. Раз, два, три.
Проверка, проверка. Раз, два, три.
Возможно, эта штука работает. Я не знаю. Слышите ли вы меня, я не знаю.
Но если вы слышите меня — слушайте. И если вы прослушаете эту запись, то узнаете историю о том, как все пошло неправильно. Перед вами бортовой самописец рейса 2039. Черный ящик. Его так называют, несмотря на то, что он оранжевый. Внутри — моток проволоки, на которой сделана постоянная запись обо всём, что осталось позади. Вы обнаружили рассказ о том, как все произошло.
Продолжайте слушать.
Вы можете нагреть эту проволоку до белого каления, и она все равно поведает вам ту же самую историю.
Проверка, проверка. Раз, два, три.
И если вы слушаете, то наверняка сами уже знаете, что пассажиры вернулись домой невредимыми. Пассажиров я высадил на островах Новые Гебриды. Затем, когда мы снова поднялись в воздух, пилот выпрыгнул с парашютом. Не знаю, куда. Куда-то в воду. То, что вы назвали бы океаном.
Я продолжаю говорить это, и это правда: я не убийца.
Я здесь один, на этой высоте.
Летучий Голландец.
И если вы слушаете это, вы должны знать, что я один на борту Рейса 2039, и у меня тут куча маленьких, детского размера, бутылочек — в основном, с поддельной водкой и джином, расставленных напротив кресел пилотов, на приборных панелях. Еще в салоне есть маленькие подносики с недоеденными цыплятами по-киевски и с беф-строгановом, но из-за кондиционера их запах не чувствуется. Журналы, которые все еще открыты на тех страницах, которые читали пассажиры. Все кресла пусты, так что можно подумать, что все просто вышли в туалет. Из пластиковых стереонаушников доносятся слабые звуки музыкальных записей.
Здесь, над облаками, в Боинге 747-400 у меня есть две сотни оставленных шоколадных пирожных и музыкальный салон на втором этаже. Я могу подняться туда по винтовой лестнице и смешать себе в баре еще один маленький коктейль.
Не дай Бог я начну утомлять вас всеми этими деталями, но самолет будет лететь на автопилоте до тех пор, пока не закончится топливо. Произойдет вспышка, как сказал пилот. Будут сгорать один двигатель за другим, сказал он. Он просто хотел, чтобы я знал, чего ожидать. Затем он начал грузить меня кучей деталей относительно реактивных двигателей, эффекта Вентури, набора высоты путем увеличения изогнутости крыла при помощи закрылков. Сказал о том, что после сгорания всех четырех двигателей самолет превратится в 140-тонный планер. И когда автопилот установит прямую траекторию движения, планер начнет, как это назвали бы пилоты, контролируемый спуск.
Такой спуск — хоть какая-то перемена в моей жизни, сказал я пилоту. Вы просто представить себе не можете, через что я прошел за последний год.
Пилот был одет в самую обыкновенную униформу непонятного цвета, которая выглядела так, будто ее придумал не дизайнер, а инженер. Несмотря ни на что, он оказался очень полезен. Более полезен, чем можно ожидать от человека, которому приставили пистолет к голове и спрашивают, сколько горючего осталось и на какое расстояние его хватит. Пилот рассказал мне, как вернуть самолет назад на прежнюю высоту после того, как он выпрыгнет с парашютом над океаном. И еще он рассказал мне о бортовом самописце.
Четыре двигателя пронумерованы с первого по четвертый слева направо.
Последним этапом контролируемого спуска будет крутое пикирование в направлении земли. Пилот назвал это конечной фазой спуска, когда вы приближаетесь к земле со скоростью 9,8 метра в секунду. Это он назвал конечной скоростью , то есть объекты с одинаковой массой движутся с одинаковой скоростью. Затем он разжевал все это, добавив массу деталей по поводу законов Ньютона и Пизанской башни.
Он сказал: «Только ты меня не цитируй, а то я уже давно не сдавал тесты».
Он сказал, что APU, вспомогательный источник питания будет продолжать вырабатывать электричество до момента, когда самолет упадет на землю.
У тебя будет кондиционированный воздух и стерео-музыка, сказал он, до тех пор, пока ты будешь в состоянии что-то чувствовать.
Последний раз я чувствовал что-то очень-очень давно, сказал я ему. Около года тому назад. Основной задачей для меня было выставить его из самолета, чтобы наконец разрядить пистолет.
Я сжимал этот пистолет так долго, что уже ничего не чувствую.
Когда ты планируешь угон самолета самостоятельно, ты всегда забываешь, что когда-то в пути может захотеться сходить в туалет, и на это время заложники останутся без контроля.
Перед тем, как мы совершили посадку в Порте Вила, я бегал по салону с пистолетом, пытаясь накормить пассажиров и экипаж. Не желаете ли свежих напитков? Кому дать подушку? Что вы предпочитаете, спрашивал я их, цыпленка или говядину? С кофеином или без?
