Уцелевший - [3]

Моя золотая рыбка взволнованно плавает кругами в аквариуме на холодильнике, поэтому я подхожу к ней и бросаю в воду таблетку Валиума.

Я кричу девушке: достаточно ли она настрадалась?

Я кричу: Я не собираюсь стоять здесь и слушать ее объяснения.

Стоять здесь и пытаться исправить ее жизнь — пустая трата времени. Люди не хотят, чтобы их жизни исправляли. Никто не хочет решения своих проблем. Своих драм. Своих тревог. Не хотят начинать жизнь заново. Не хотят упорядочивать жизнь. Ведь что они получат взамен? Всего лишь огромную пугающую неизвестность.

Большинство людей, которые звонят мне, уже знают, чего они хотят. Некоторые хотят умереть, но просто ждут моего разрешения. Некоторые хотят умереть и нуждаются в поддержке. В небольшом толчке. У некоторых людей, склонных к самоубийству, почти не осталось чувства юмора. Одно неверное слово, и через неделю от них останется лишь некролог. Большинство звонящих людей я почти не слушаю. Жить им или умереть, я определяю по тону их голоса.

Разговор с девушкой из ночного клуба заходит в тупик, поэтому я говорю ей: Убей себя.

Она говорит: «Что?»

Убей себя.

Она говорит: «Что?»

Барбитураты и алкоголь, голову — в сухой мешок для мусора.

Она говорит: «Что?»

Невозможно хорошо обвалять в сухарях телячью отбивную котлету, пользуясь только одной рукой, поэтому я говорю ей: сейчас или никогда. Либо нажми на курок, либо не нажимай. Я с ней в этот момент. Она не умрет в одиночестве, но я не могу ждать всю ночь.

Она начинает рыдать так громко, что это становится похоже на звуки дискотеки. Поэтому я кладу трубку.

В то время, как я пытаюсь обвалять котлету в сухарях, эти люди хотят, чтобы я исправил всю их жизнь.

Телефонная трубка в одной руке, а другой я пытаюсь достать панировочные сухари. Нет ничего сложнее. Ты обмакиваешь котлету в сырое яйцо. Стряхиваешь. Обваливаешь в сухарях. Проблема в том, что мне не удается сделать это правильно. Иногда котлета остается голой. А иногда слой сухарей такой толстый, что нельзя понять, что под ним.

Это было очень весело. Люди просто звонят тебе на грани самоубийства. Женщины звонят. А я здесь один со своей золотой рыбкой, один в грязной кухне, пытаюсь обвалять в сухарях свиную отбивную или что-нибудь еще. На мне семейные трусы, и я слушаю чьи-то мольбы. Даю советы и наказываю.

Позвонил парень. Я только задремал, а тут его звонок. Эти звонки продолжаются всю ночь, если я не отключаю телефон. Какой-нибудь неудачник звонит среди ночи, когда бары уже закрыты, чтобы сказать, что он сидит, скрестив ноги, на полу своей квартиры. Он не может спать из-за этих ужасных кошмаров. В своих снах он видит, как падают самолеты, наполненные людьми. Все настолько реально, и никто не может ему помочь. Он не может спать. Ему неоткуда ждать помощи. Он говорит, что приставил к подбородку винтовку и хочет, чтобы я назвал хоть одну причину, по которой ему не следовало бы нажимать на курок.

Он не может жить. Он знает будущее, но не в состоянии спасти кого-либо.

Эти жертвы, они звонят. Эти хронические страдальцы. Они звонят. Они убивают мою собственную маленькую скуку. Это лучше, чем телевидение.

Я говорю ему: Давай же. Я только наполовину проснулся. Три часа ночи, а мне завтра на работу. Я говорю ему: торопись, пока я снова не заснул. Жми на курок.

Я говорю, что этот мир не настолько прекрасен, чтобы оставаться в нем и страдать. Зачем ему этот мир?

Большую часть времени я убираюсь в чужом доме. Полный рабочий день раб, по совметительству — бог.

Опыт подсказывает мне убирать трубку подальше от уха, когда я слышу маленький щелчок спускового механизма. Взрыв, всего лишь взрыв, и где-то там мой собеседник падает на пол. Я — последний человек, с кем он разговаривал, и я засыпаю еще до того, как утихает звон в ушах.

На следующей неделе надо найти некролог, 15 сантиметров газетной колонки о вещах, не имеющих значения. Некролог нужен, иначе ты не не будешь уверен, случилось ли это, или это был только сон.

Я не жду, что ты поймешь.

Это просто еще один вид развлечений. Когда ты имеешь такую власть — это кайф. Из некролога я узнал, что парня звали Тревор Холлис, и что чувствовал он себя превосходно. Признавать это убийством или нет, зависит только от степени твоей религиозности. Я не могу сказать, что вмешательство в критические ситуации было моей собственной идеей.

Правда в том, что это ужасный мир, и я прекратил страдания того парня.

Идея появилась, когда в газете поместили объявление о настоящей горячей линии помощи в кризисных ситуациях. Номер телефона, напечатанный там, случайно оказался моим. Это была опечатка. Никто не обратил внимания на исправление, сделанное на следующий день, и люди просто начали звонить мне днем и ночью со своими проблемами.

Пожалуйста, не думай, что я намерен спасать их жизни. Быть или не быть — это не мое решение. И не думай, что с женщинами я говорю как-то по-другому. С ранимыми женщинами. С эмоциональными калеками.

Однажды я чуть было не устроился работать в McDonald's, и я пошел туда только для того, чтобы видеть молоденьких девушек. Негритянок, испанок, белых, китаянок. В приглашении на работу было сказано о том, что в McDonald's работают люди различных рас и этнических групп. Это девушки, девушки, девушки. И еще в приглашении было сказано, что если у тебя одно из следующих заболеваний: