Машина желаний
С непривычки идти по шпалам узкоколейки тяжело. Через две ступать широко, через одну - коротко. Лучи фонарей освещали неровные стены штольни, рельсы, поваленные набок вагонетки. Землю устилал мусор, оставленный шахтёрами. Тут и пробитые строительные каски, куски арматуры, респираторы. Всё покрывал толстый слой пыли, накопившейся за три с лишним десятка лет.
Ружьё привычно оттягивало плечо. Охотиться в штольне решительно не на кого, здесь даже крыс нет. Гробовскому предлагали оставить дробовик у входа, он и сам понимал, насколько забавно выглядит со старой "тулкой" на плече. Но врач отказался. Оружие придавало уверенность, которой так не хватало ему сейчас.
- Далеко ещё? - спросил Гробовский. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас почти физически ощущал колоссальный вес Саркофага, возвышающегося над штольней. И если старые подпоры не выдержат...
- Пришли, - сопровождающий монолитовец с сержантскими лычками на рукавах осветил стену.
Нарисованная на подпоре стрела указывала вверх.
- Монолит прямо над нами, - добавил Отшельник. - Извольте получить гонорар.
Если б неделю назад Гробовскому сказали: будешь ассистировать Отшельнику в эпицентре Зоны, он предложил бы собеседнику рассказывать байки где ни будь ещё и не занимать время у врача. Ибо всем известно: В пределах Чернобыльской Зоны разумной жизни нет. Нельзя же в самом деле считать разумными людьми сектантов, оккупировавших мёртвую АЭС. Тем более, не подходил под категорию "разумные" Отшельник, личность легендарная, и следовательно, не существующая.
Отшельник существовал, более того, он выглядел вполне обычным человеком. На вид врачу-отшельнику можно дать лет шестьдесят с небольшим. Он был невысок, на пол головы ниже рослого Гробовского. Лицо старика прорезали глубокие морщины, глаза слезились. Он сильно похудел за последние месяцы, свитер висел на его плечах как на вешалке. В остальном Отшельник выглядел вполне нормально.
- Что я должен делать? - спросил Гробовский.
- Ничего, - улыбнулся Отшельник. - Здесь легенда полностью соответствует действительности. Монолит сам выберет ваше самое заветное желание. Очистит, так сказать, зёрна от плевел. Сейчас мы вас оставим. Постарайтесь сосредоточиться и не думать лишнего. Мы же не хотим, чтобы Монолит случайно превратил вас в чёрта с рогами во исполнение какой-нибудь глупой мечты.
- Пётр Андреевич! - Гробовский упрямо не желал называть коллегу по прозвищу. Он усматривал в этом вульгарность, недостойную образованных людей.
- Ну что ещё?
- Я что-нибудь почувствую? Мне подадут знак, когда Монолит услышит меня?
- Коллега, здесь не святые места и знак свыше вам никто не подаст. Просто побудьте в штольне минут десять, а потом идите к выходу. Мы с Глебом будем вас ждать.
Шаги постепенно смолкали в темноте. Гробовский остался один. Он посветил в дальний конец штольни. Из темноты, куда не доходил свет карманного фонарика, тянул лёгкий сквозняк с запахом горелой резины.
Резкий лязг металла о металл заставил вздрогнуть. Что там? Монолитовец говорил, ничего особенного. Прорытая под разрушенным энергоблоком штольня оканчивается тупиком. В потолке штольни есть лаз в подреакторные помещения, но он надёжно заварен. Ни одно живое существо не проникнет через него из Саркофага. А неживое? Говорят, последняя смена, управлявшая экспериментальной установкой, не погибла. Говорят, они всё ещё существуют, наглухо замурованные в бетонных лабиринтах...
Гробовский глубоко вздохнул, попытался осадить роящиеся в голове мысли. Итак, начнём: Гробовский отчётливо представил своё будущее предприятие. Это было несложно, весь путь от посёлка до логова Отшельника и от логова до мёртвой АЭС он мечтал о своей клинике, маленькой, но очень дорогой. Врач мысленно перенёсся в холл, отделанный панелями из карельской берёзы, вообразил матовые плафоны, разливающие приятный свет, запах кофе. Интересно, Монолит обеспечит клинику персоналом, или придётся самому озаботиться наймом? Гробовский попытался представить врачей, знающих, вежливых, элегантных. Вместо идеальных коллег привиделись Никитюк в обнимку с Галушко. И с ними Эрик Шрамм, огромный, наголо обритый, с неизменно мерзкой ухмылкой.
Гробовского передёрнуло от кошмарных воспоминаний. Господи, он же не ради мести этим придуркам сюда пришёл! Врач тщательно изгнал из сознания мысли о пережитом унижении и снова принялся методично представлять: Холл, деревянные панели, плафоны...
От скрежета волосы встали дыбом. Гробовский живо представил, как сминаются подпоры, и потолок штольни начинает оседать, продавливаемый сверху тысячами тонн железобетона. Это было уж слишком. Забыв про Монолит и про клинику, он бросился бежать. Луч фонаря метался по стенам, выхватывая то вагонетку, то кабель, то обрезок трубы. Гробовский споткнулся и рухнул на груду земли, перемешанной с острыми кусками бетона. Ружьё соскочило с плеча и больно ударило по пальцам. В первое мгновение он решил, будто произошёл обвал, штольня закупорена, и он обречён до скончания своего недолгого века бродить в темноте. Не сразу Гробовский сообразил, что просто перепутал направление и вместо того, чтобы выбежать к выходу, попал в тупик.
