Эпизод 1. Апрель 2002 года. Калуга
Наблюдать за купающимся в апрельской луже воробьишкой было забавно.
Он мотал головой с победно задранным клювиком, елозил брюшком в мутной жиже, трепыхал мокрыми крылышками и, оттягивая удовольствие, поглядывал на рябиновую ветку в подтаявшем льду. Восторженное создание, намерзшееся за долгую, полную тревог зиму, настолько разморилось под мягкими солнечными лучами, что утратило привычное чувство опасности, и совершенно не замечало подкрадывающегося матерого кота. Единственный желтый глаз хищника горел предвкушением, — он уже вышел на дистанцию прыжка.
Мне стало жаль бедного недотепу, обреченного погибнуть на пороге выстраданной им весны. Не удержавшись, я легонько дунул.
У воробья взъерошились перья. У кота дыбом поднялась шерсть. Оба принялись обеспокоенно вглядываться в стылый воздух. В следующее мгновение воробьишко заметил опасность и взмыл вверх перед носом замешкавшегося охотника. Лишенный добычи кот негодующе фыркнул и удалился с видом оскорбленного достоинства.
— Опять ты вмешиваешься в естественный ход событий, — послышался укоризненный голос Анхэ. Вот уж кто непревзойден в искусстве подкрадываться. — А что если поблизости оказался бы не я, а суперконтролер? Ведь имеешь несколько замечаний, в том числе занесенное на голограмму.
— Жалко стало, — виновато пробормотал я, понимая, что Анхэ как всегда прав.
— Единственная реализация жалости, на которую нам дано право, — охрана своего поднадзорного, до тех пор, пока он сам не сойдет с предначертанного пути, — бесстрастно отчеканил Анхэ. Это у него здорово получалось, — накрепко запоминать инструкции. А я вот на экзаменах вроде помню, а в жизни — как-то упускаю.
При виде моего уныния Анхэ смягчился.
— Мне надо срочно отбыть в Доминикану. Идет ураган «Катрина» и назревает угроза тамошнему поднадзорному, — сообщил он с досадой. — Ведь что обидно: все равно через семь месяцев ему суждено умереть от рака желудка. Казалось, какая разница? Еще и тяжких мучений избежал бы. Так нет, тащи до близкого предела, — судьба, видишь ли! Впрочем тут же взбодрился. — Ничего, как там у смертных? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Превозможем! В нашем цеху Анхэ слыл выдающимся виртуозом-многостаночником. Он даже выступил с почином — с целью экономии ангельских ресурсов надзирать одновременно за несколькими десятками душ в разных концах земного шара. Вверенные души он именовал не иначе как «поднадзорные». Подчеркивая тем главную, по его мнению, миссию ангела-хранителя.
В случае успешного завершения эксперимента его планировали выдвинуть на Архангела. И надо признать, Анхэ и впрямь поспевал всюду, — за всё время ни единого прокола. Не то, что у меня, — и за одним-единственным-то не доглядишь.
— Тебе придется в моё отсутствие присмотреть за моей здешней поднадзорной. Сумеешь? — вопросил Анхэ со строгостью. Мне уже доводилось подстраховывать его в частых отлучках.
Но в этот раз я отчего-то перетрусил.
— А вдруг мой хранимый и твоя решат провести вечер порознь? Ведь «заказ» на его убийство никто не отменял.
— До утра они будут вместе, — снисходительно успокоил Анхэ. — А если даже разъедутся на час-другой, то я провидел, — твоему сегодня ничто не угрожает. Главное, не упустить мою. Вот с ней, сам знаешь, не в порядке. В случае преждевременных родов грозит смерть. Так как, можно на тебя положиться?
Не отказывать же в пустяке. Конечно, я согласился. Тем более, присматривать за очаровательной Ксюшей было очень приятно.
— К утру вернусь, — заверил меня Анхэ, готовясь удалиться. Но вдруг нахмурился, озабоченный. — Все-таки, Анхель, твоё разгильдяйство добром не кончится. Чувствую, подведешь и себя, и меня. Пока ты воробьишку спасал, опять проворонил поднадзорных.
В самом деле джипа во дворе коттеджа уже не было.
— Сейчас верну, — смущенно заверил я.
— И когда у тебя наконец прибавится ответственности? — посетовал Анхэ. — Как только меня поднимут в высшие сферы, похлопочу, чтоб и тебя с земли убрали. Я всегда утверждал: чрезмерное вникание в жизнь смертного контингента пагубно влияет на неокрепшие создания. Последнее донеслось издалека.
Наверное, Анхэ и здесь прав.
… — Черт! — едва отъехав от загородного коттеджа, Павел Игумнов с силой надавил на тормоз, отчего сидящая рядом Ксюша чуть не боднула лбом массивное лобовое стекло. — Вот видишь, из-за твоих душеспасительных бесед Пирата забыли!
Он круто, прямо по целине, принялся разворачиваться. Но, глянув в зеркало заднего вида, лишь приоткрыл дверцу машины, — забытый котяра дул во всю прыть вслед за бросившими его хозяевами.
Жесткое лицо Игумнова при виде любимца расслабилось, — одноглазый Пират походил на самого Павла. Такой же битый-перебитый в бесчисленных схватках. Такой же независимый и неуступчивый. Впрыгнув в машину, Пират демонстративно уклонился от Ксюшиной ладони, пролез на заднее сиденье и там забился в угол, недовольно фырча, — пренебрежения к своей персоне он не прощал.
— Обиделся, хохотульный котяра, — констатировал Павел. Он нажал на газ, потянулся включить музыку, но попытка уклониться от разговора не удалась, — рука Ксюши загородила панель магнитолы.
![Обитель милосердия [сборник]](/storage/book-covers/47/47f35b18065539433f0322be539497211aad89f9.jpg)
