* * *
Я вижу его — у входа в Летний сад маленькой точкой, которая приближается неотвратимо, приобретая очертания до боли знакомого силуэта. Мне хочется растянуть радость и волнительность ожидания встречи, и я замедляю шаг.
Смотрю на часики. Я не опаздываю. До назначенного времени целых пятнадцать минут, а он уже ждёт.
Он видит меня, мою стройную фигурку, просвечивающую сквозь лёгкую васильковую ткань летнего сарафана, мои развевающиеся на ветру рыжеватые волосы. Я хочу быть такой, какой была в молодости, когда мы с ним любили друг друга, но оставались друзьями.
Вот я уже различаю на нём голубую рубашку с короткими рукавами, верхняя пуговица расстёгнута, и мужская волосатая полуобнажённая грудь…да куда ж я гляжу-то…
Его прищуренные глаза, его губы в лёгкой улыбке, его трогательная седина на висках…
Ощущаю себя в объятиях его призывного взгляда, не выдерживаю и бросаюсь навстречу в крепкие объятья мужских рук, вдыхаю едва уловимый аромат цветов, на которые я даже не взглянула, нежного парфюма и запах ожидания.
Не могла я раньше себе даже представить, что можно настолько слиться, настолько тесно прижаться к чужому мужчине. Я чувствую, как реагирует его мужское начало, и немного отстраняюсь…
Мимо снуёт поток автомобилей.
Невдалеке блестит Нева — то извечный ветер и редкое солнце северной столицы заигрывают с водной гладью. А мы стоим рядом с ажурной решёткой Летнего сада, прижимаемся друг к другу и не можем оторваться от ощущения нахлынувшего на нас счастья.
Нет, мы не целуемся. Мы просто чувствуем друг друга каждой клеточкой тела, чувствуем учащённые биения наших сердец…скользим руками по плечам, спинам, гладим волосы…никого кроме нас в этот растянутый миг не существует…
— Просыпайтесь, через полчаса подъезжаем.
Я вскакиваю и …
Он не знает, что я еду в Питер по делам. Я ему не сообщала, и нам не суждено увидится, чтобы не тревожить наши тела своими влюблёнными душами.
* * *
На презентации подавали кислое шампанское и полусухие бутерброды с полусухой икрой. В Питере я уже пятый день и в каждый из них я ловлю себя на мысли, что надо бы было позвонить, встретиться. И тут же пресекаю её — нет, я не должна, я не устою перед его обаянием…
Ушла со скучного мероприятия, сославшись, что на вечер куплен билет на поезд, а мне нужно ещё в гостиницу и ещё куда-то…Сама же поехала в Летний. На прекрасных обнажённых дев смотреть не хотела. Сама выгляжу не хуже, и это несмотря на свой возраст…Бесцельно побродила по дорожкам. Остановилась перед Марсом, пожирающим детей.
— Ну чего вылупилась? Порицаешь, небось…Жрать захочешь и…
Рядом остановился приличный с виду немолодой человек в галстуке и домашних шлёпанцах, который после своих слов демонстративно заглянул в изящную мусорку.
Да, жрать захочешь…и…
Но думать в этом направлении не хотелось.
Пулей вылетела из благоухающего сада, отыскала в подворотне компьютерный зал и отправила сообщение. На авось.
Уладила дела, взяла такси и отправилась на вокзал ждать своего отправления в жёстком кресле …Уже захотелось побыстрей уехать…уже немного сожалела о том, что написала ему. Зачем?
А вот и он. Таки заглянул в почту. С огромной красной розой. Таких я никогда прежде не видела.
Окинул взглядом зал ожидания и уверенно направился ко мне.
С улыбкой спросил:
— Можно? Не занято?
— Ты же знаешь, что я не люблю розы.
— Но я не нашёл ничего более достойного тебя.
Он аккуратно присел на краешек сиденья. Положил цветок мне на колени. Окутал меня своим запахом цветущей сирени…
— Прочему ты меня не предупредила, не позвонила, не написала?
— Не знаю.
А про себя подумала: «Чтобы не соблазниться».
Он взял меня за руку. Нежно погладил:
— Поехали…до отправления целых три часа. Я на машине.
Заглянув в мои глаза, он без лишних слов всё понял и добавил:
— В Летний сад. Погуляем.
* * *
Я Женщину порой не понимаю,
Хотя пытаюсь я её всегда понять.
Не сахар и от женских слёз не таю.
Зато стараюсь, как могу, поверь, унять…
Мужчина
Припарковались со стороны набережной Мойки.
К вечеру становилось душно.
Мой спутник подхватил меня под руку. Я почувствовала, как вспыхнули щёки. Мы не спеша прошли до центральной аллеи под сень вековых деревьев и направились вперёд.
Ему, видимо, тоже не захотелось сворачивать с прямого маршрута и разглядывать призывные прелести.
Я, с морщинками вокруг глаз и с грузом лет за плечами, в своих дорожных брючках и футболке была для него, впрочем, как и он для меня, намного ценней и дороже в эти бесценные, отпущенные нам, пару часов. Как показала жизнь, и не только в эти часы, а во все годы нашей жизни вдалеке друг от друга.
Навстречу нам выписывал зигзаги мой знакомый в галстуке и шлёпанцах. Заметив нас, он шутливо попытался исполнить замысловатые па и кренделями:
— Это та, которая захотела… — танцор осклабился, хитро подмигнув мне, — пожрать.
Меня немного передёрнуло от его прозорливой бестактности. Мой спутник ничего не заметил — у нас слишком мало времени и для двоих — отмахнулся:
— Матвей, потом, я с тобой потом поговорю. Это наш Питерский поэт — Матвей Бессмертный, — представил нас.
Когда мы немного отошли, объяснил:
— Мы с ним служили. Он был контужен и теперь пишет стихи. Прекрасные стихи, хотя я в этом мало смыслю. Он входит в образ, примеряя на себя различные роли, как вот сейчас.
